— Он точно признал тебя, Эл! Ты молодец! — радовался Пискун.

А дальше всё пошло как по маслу: остановить кровь из сосудов стало проще в разы. Я завершила ампутацию матки, оставив только яичники. Весила опухоль много, её приняли Дэрин с нейтом Брайтеном и положили на поднос.

— Я её исследую, — процедил Ойзенберг. — Будет препарат для моей коллекции.

Изучая медицинские книги, я не нашла ничего похожего на злокачественные опухоли. Их нет в этом мире? Что ж, это немного успокаивает. Мы успели вовремя, ещё чуть-чуть, и отвоевать жизнь больной было бы гораздо, гораздо сложнее.

Дальше следовало закрыть разрез и оставить дренажи для очищения раны. Восстанавливаться Диди будет не меньше двух месяцев, всё-таки вмешательство очень тяжёлое и травматичное.

Когда был наложен последний шов, я вытерла лоб сгибом локтя и тяжело выдохнула.

Сделав несколько шагов, почувствовала, как голову ведёт, а ноги становятся ватными — явно откат после использования магии.

Последней мыслью было — лишь бы не упасть и не разбить себе череп, а то ведь… залечат.

Я снова видела глазами Эллен. Вокруг высились монументальные стены Магической Академии, сновали студенты и преподаватели. Я видела жизнь своей предшественницы как на ускоренной перемотке, лица сливались, не отпечатываясь в памяти.

За все те разы, что мне удалось окунуться в воспоминания Эллен, я успела понять, что девушкой она была скрытной и не слишком уверенной в себе. Она не участвовала в студенческих забавах, порой носящих злой характер, у неё не было близких подруг, только приятельницы и однокурсницы. Видимо, маменька с папенькой хорошо подорвали её самооценку, старались с раннего детства.

И сколько бы я не окуналась в это липкое болото, в конце дорога всегда вела в подземелья, где тоже располагались учебные классы. И что-то там произошло, что-то случилось, но мне никак не желала открываться правда.

Я снова стояла у двери, на пол падала ломаная полоса света. Я (или всё-таки Эллен?) ничего плохого не желала, просто хотела сдать работу. Просто оказалась не в том месте и не в то время.

В этот раз мне удалось услышать одну неосторожно оброненную фразу:

“Всех свидетелей нужно убрать…” — произнёс приглушенный голос, смутно знакомый и в то же время нет.

Убрать… убрать…

Чёрт возьми, надо уносить отсюда ноги!

* * *

— Как вы думаете, долго она проспит?

— Может, ей искусственное дыхание сделать? Или массаж сердца?

— Ну ты и извращенец! Так и скажи, что просто хочешь пощупать.

Голоса взрывали и без того усталый мозг, тело болело, словно я без подготовки целый час занималась фитнесом. Снова этот сон-воспоминание. Подразнит и исчезнет! Клянусь, моё терпение лопнет, если я не узнаю правду.

Стоило мне подать признаки жизни, как воцарилась тишина.

— Что вы там замышляете? — просипела я, принимая горизонтальное положение.

Подо мной был видавший виды диванчик, на стене напротив — доска. На столе стопка книг, чайник, несколько разномастных кружек и обглоданная головка сыра. Судя по всему, это комната отдыха для практикантов.

— Ура! Наконец-то ты пришла в себя! — первым опомнился Пискун.

Пока я спала, он принял своё истинное обличье и успел поболтать с юношами, которые застыли посреди комнаты молчаливыми статуями.

— Я объяснил этим деткам, что у тебя самое банальное магическое истощение, но они мне не верили.

О том, что детки эти были под два метра ростом и шире меня в плечах раза в полтора, умолчим. Мой покой и сон стерегли Йен, Дэрин и рыжий мальчишка по имени Найвер.

— Долго я спала?

— Около часа, — ответил Йен, и тут меня как молнией прострелило. У меня же там пациентка!

— А что с Диди?

— Повязку наложили, она уже должна прийти в себя, — спокойно ответил Йен, и это значило, что всё действительно под контролем.

Я кивнула. Всё равно надо будет узнать, куда её положили, и наведаться, как только меня перестанет мутить. А потом поговорить с нейтом Лейном.

— А где нейт Брайтен, кстати? — вспомнила я о здоровяке-лекаре, любителе редкого инстументария.

— Ушёл. Его вызвали, — ответил Дэрин, лениво потянувшись. Меня раздражала бесцеремонность этого мальчишки, слишком он был языкастым.

Тем временем Найвер предложил мне кружку воды.

— А Ойзенберг? Ваш руководитель что-нибудь сказал? — поинтересовалась я, смочив губы.

Парни заговорщически переглянулись. Рыжий заговорил:

— Вы стали падать прямо на нейта Ойзенберга, он не успел отойти, зацепился о столик и… — он хихикнул и порозовел от удовольствия, — …упал прямо на пятую точку, отбил копчик и завизжал, как будто ему пятки поджарили. А вас Йен успел подхватить в последний момент.

— Спорю, это был самый чувственный момент в его жизни! — заржал Дэрин.

— В чьей? Йена или Ойзенберга? — рыжий поддержал его шутку.

Покрасневший Йен вздохнул и махнул рукой:

— Не обращайте внимания на Дэрина, нейра, он просто придурок. Хоть бы постыдился.

— Я уже не в том возрасте, чтобы чего-то стыдиться, — парировал юноша и подмигнул мне. Дурачок. Знал бы, сколько на самом деле мне лет, бежал бы в ужасе. Если, конечно, он не любитель женщин постарше.

Следующие пять минут я слушала рассказ о том, что происходило после того, как я отключилась, как меня принесли в ученическую, и как браслет внезапно превратился в Пискуна. А ещё практиканты отметили, что нейт Брайтен был впечатлён моими умениями.

Итого получается, что двое лекарей: Брайтен и дедулька Бэйнс настроены ко мне дружелюбно, с Ойзенбергом и снулой рыбой Калвином я уже не найду общего языка (да и не надо, чур меня). А отношение Лейна стало теплее на пару градусов и приблизилось к отметке “ноль”.

Надеюсь, когда достроится госпиталь, я успею наработать базу из лояльных лекарей и практикантов, заинтересованных в работе повитух и довольных пациентов.

— Нейра Эллен, с Таем Отто всё в порядке, — отчитался Йен напоследок. — Мы по очереди ухаживаем за его раной, он ни в чём не нуждается. Правда, иногда порывается сбежать, не хочет чувствовать себя нахлебником.

— Отлично! А Таю передайте, что я попробую устроить его на работу в новый госпиталь, пусть далеко не убегает.

С ребятами было легко и весело, но пора и честь знать. Мне нужно увидеть Лейна и Диди, а ребятам — вернуться к практике, обеденный перерыв подходил к концу. В коридоре, я спросила Пискуна:

— Меня всегда будет колбасить после использования заклинаний? Не хотелось бы валяться без чувств, ненавижу эту беззащитность.