Наконец Лозинцевы приняли решение прекратить попыткивылечиться.

Через два года мама стала почти такой же, как была долечения, красивой, без всяких там дурацких волос на подбородке и верхней губе,без лишнего веса. Ну, может быть, не такой худенькой, как раньше, а чуть-чутьпухленькой, но это ее совсем не портило.

Теперь же, в преклонном возрасте, Ольга Васильевна немногословно бы усохла и вновь обрела юную стройность.

- Вот кассеты, Андрюша для тебя передал, - Аляпротянула матери пакет. - «Лев зимой», обе версии.

- Чудесно! Я обожаю Кэтрин Хепберн, просто любопытнопоглядеть, что они в наше время смогли сделать с этой историей. Неужели нашласьактриса, которая сыграет эту роль не хуже Кэтрин?

- Не знаю, мамуля, я не видела, но судя по картинке,актрису подобрали внешне похожую.

- Сегодня же посмотрю! Вот провожу тебя и посмотрю обафильма. Что-то у тебя глаза тревожные, Эленька. Что-то случилось?

Ничего от матери не скроешь! Да Аля, собственно, и непыталась.

Она же как раз и ехала к Ольге Васильевне с намерениемпоговорить о том, что ее тревожит.

- Сейчас, мамуля, я только Андрюше звякну, что ядоехала, а то он, как всегда, напридумывал себе кошмаров.

- Я сама позвоню, иди вымой руки и садись за стол.

Ну конечно, мама собирается в одиннадцать вечера кормить ееужином. Хотя ничего странного и страшного в этом не было, Элеонора о фигуре небеспокоилась, наоборот, любила вкусно покушать и позволяла, себе абсолютно всебез ограничений: ни на весе, ни на самочувствии это никак не сказывалось. Еслисудьба ее чем-то и обделила, то уж на природу Аля пожаловаться ну никак немогла.

- Ты знаешь, мам, о чем я подумала…

- О чем?

Нет, не так просто завести этот разговор, как ейпредставлялось.

Аля почему-то была уверена, что приедет к матери и прямо сходу все ей объяснит, а вот теперь оказалось, что и слов нужных не подобрать.

- Вы с папой, всегда внушали нам, что жить надо поанглийской пословице, то есть так, чтобы не страшно было подарить своегопопугая самой большой сплетнице города. Я понимаю, папа служил в разведке, идля него очень важно было, чтобы никто и ничем не мог вас шантажировать. Высами так жили и нас с Андрюшкой такими вырастили. А теперь вдруг я задумалась…

- Над чем, Эленька?

Да что ж такое, вот как до самого главного доходит, таксловно язык немеет, не поворачивается, не может вслух произнести то, что снекоторых пор живет тихими мыслями в голове.

- Над тем, действительно ли это правильно для всехслучаев жизни. Мам, ты только не обижайся, дай мне договорить. Когда вы взялиАндрюшу, вы ни от кого не скрывали, что он приемный. Он ведь был уже достаточнобольшой, чтобы помнить свою настоящую мать, ему три года было. Другое дело, чточерез месяц он бы ее забыл, но вы с папой всегда расставляли все по своим местам,и Андрюшка всю жизнь знал, что у него где-то есть родная мама и есть новаясемья. Вы сумели вырастить его в убеждении, что это не плохо и не стыдно, и онтоже потом никогда не скрывал, что его вы растили приемные родители.Разглашением тайны усыновления вас шантажировать было невозможно. И когдаАндрей вырос, он точно так же построил свою семью. Динке никогда не внушали,что он ее родной отец, все знали и ни от кого не скрывали, что Вера родила ееот другого мужчины, с которым была близка до того, как познакомилась сАндрюшей. В этом смысле ни в нашей, ни в его семье никогда не было лжи, и я,скажу тебе честно, всегда этим гордилась.

- Мы с папой тоже, - негромко вставила ОльгаВасильевна. - Но ты не поняла самого главного, Эленька. Про шантаж - это всеправильно, папа при его профессии не мог допустить даже возможности подобныхнеприятностей. Но есть и другое. Мы вырастили вас с Андрюшей в убеждении, чтоодни люди любят других не за кровное родство, а за душевные качества или подругим каким-то причинам. Вернее, не так… Даже не знаю, как тебе объяснить…Конечно, если с человеком тебя связывает кровное родство, то ты чаще всего еголюбишь, но ведь это совсем не обязательно, верно?

- Верно.

- И в то же время ты куда сильнее можешь любитьчеловека, с которым ты родством не связан. Другими словами, кровное родство. -это не гарантия более сильной привязанности. И можно совершенно одинаковолюбить родных детей и приемных. А уж приемных-то родителей дети почти всегдалюбят больше, чем родных. У Андрюши не было комплекса недолюбленного приемыша,и он с любовью и нежностью относится и ко мне, и к тебе, и папу он очень любил.Вот, наверное, то главное, чем мы могли бы гордиться.

- Я понимаю, мама, - Аля налила себе и матери еще чаю,положила в свою чашку ломтик лимона, - но одно дело вы с папой, и совсем другоеАндрей и Вера. Андрей удочерил Динку, но настоял на том, чтобы не было никакихтайн. А теперь что получилось? С тех пор, как Веры нет с нами, Дина чувствуетсебя страшно одинокой. Андрей - не родной отец, я - не родная тетка, ты - неродная бабка. Славик родной только наполовину, единоутробный, но он младше, иесли что случится - он не может быть опорой и защитой в ее жизни. У нее неосталось никого из старших, на чью заботу и покровительство она могла бы безоговорочнорассчитывать. То есть рассчитывать она, безусловно, может, ведь мы все еелюбим, но она-то, дурочка, этого не понимает, она считает, что раз нет кровногородства - значит, чужие. Вера и Андрюша не сумели внушить ей то, что сумеликогда-то объяснить нам вы с папой. И вот я теперь думаю, что, может быть, былобы лучше, если бы она не знала правды. Может, было бы правильнее, если бы онасчитала Андрея родным отцом, а меня и тебя своими кровными родственниками.Тогда ей было бы намного легче.

- А ей трудно? - Ольга Васильевна внимательнопосмотрела на дочь и слегка прищурилась. Она всегда щурила глаза, когда хотеламаксимально сосредоточиться и не упустить что-то важное.

- Очень трудно, - вздохнула Аля. - И мне кажется, чтоее психика с этим не справляется. Она убедила себя в том, что мы все ей -никто, мы ее не любим, она никому из нас не нужна, и связи, которые между намисуществуют, - это связи чисто условные, почти эфемерные, которые могут в любоймомент порваться. И она останется совершенно одна на этом свете. Никому ненужная и никем не любимая. И она придумала… Нет, не то я говорю, вряд ли онамогла придумать это сознательно, это слишком сложно для ее возраста. Скорее,интуитивно, на уровне подсознания… Короче, она решила, что должна взять верх надвсеми нами, держать нас под контролем, забрать в жёсткий кулак, подчинитьсвоему влиянию, чтобы мы никуда не делись. То есть чтобы связи между нами необорвались. Понимаешь?

- Понимаю, - кивнула мать. - Но это действительносложная конструкция. Ты уверена, что все обстоит именно так? Помнишь, что папаговорил в таких случаях?

- Давайте начнем с фактов, - улыбнулась Элеонора. - Этиего слова у меня в ушах стоят, я как будто папин голос до сих пор слышу. Я дажепомню, когда я впервые это услышала. В четвертом классе я решила, что класснаяруководительница ко мне несправедлива, и прибежала к папе с ревом жаловаться,когда она мне накатала очередное замечание в дневнике. А он мне сказал: давайначнем с фактов. Я твержу, что она ко мне придирается, а он требует факты. Яслезами захлебываюсь, все твержу, что она меня не любит, а он: давай факты. Ячто-то пролепетала, припомнила какие-то истории, он их по полочкам разложил, иоказалось, что никто ко мне не придирается, я сама даю поводы для замечаний, алюбить меня учительница не обязана. Мне потом так смешно было!