– Лимаревский, как и многие люди в Кремле, считает, что следующие год-два должны определить будущее Украины на ближайшие двадцать-сорок лет. А значит, и будущее России как новой империи. Сейчас везде, где только можно, слышен лозунг: «Вместо «Будьмо!» хохлы должны кричать “Путьмо!”» Можете себе представить, какие ставки и какой уровень борьбы. – Потом он улыбнулся, не то ехидно, не то вызывающе, и продолжил: – И можете себе представить, как вам повезло, что вы оказались в кратере этой войны, на лезвии меча! В историю точно попадете, не то, что мы, кабинетные работники…

Возвращаясь домой, Алексей Сергеевич впервые испытал странное опустошение. Несвойственное ему оцепенение духа, ощущение болезненного, ранее не испытываемого давления, некую смесь замешательства, смутной неудовлетворенности, закравшегося в глубины сознания сомнения…

(Москва, ноябрь 2006 года)

Выступление, вернее выдержки из выступления президента Путина 5 ноября 2006 года, ко Дню военного разведчика Алексей Сергеевич прочитал в сокращенном виде в одной из газет.

Кое-какими деталями, относящимися непосредственно к нему и к армии невидимых, ему подобных бойцов, Алексея Сергеевича снабдил его непосредственный координатор полковник Круг. Еще от одного товарища по группе в академии Артеменко получил на первый взгляд ничего не значащую и одновременно весомую эсэмэску: «Дорогой Друг, с праздником Осени!» Разведчик всегда развивается в условиях, близких к вакууму, вспомнил Алексей Сергеевич сакраментальную учебную фразу и, усмехнувшись, отправил банальную фразу с ответными пожеланиями. К своему удивлению, он не испытывал сожаления из-за своей удаленности, из-за того, что не имел возможности воочию лицезреть своего суверена, как и побывать в новой, только что построенной штаб-квартире Главного разведуправления. Он даже считал вторичным свою принадлежность именно к этому ведомству, тогда как на первый план выдвигались профессионализм и способность совершить нечто такое, что подвластно лишь отдельно взятому индивидууму, вовлеченному в эту деятельность. Никакой ностальгии и никакой тяги к выходу из тени. Этому претила его многолетняя, абсолютно закрытая, совершенно обособленная форма работы. И он давно привык к ней, врос в предложенную роль. Индивидуальный фронт, успех на котором может развиться только благодаря его личным искусно выстроенным схемам общения с людьми, им изобретенным, изощренно расставленным ловушкам. Бреясь в ванной в этот день, он подмигнул своему отражению в зеркале: «Ты владеешь всем миром как будто, и не стоишь в нем ничего». Так же как коллеги и официальные церемониалы ведомства недоступны ему, так и сам он в равной степени недоступен для них.

На одной из тайных московских квартир ГРУ Виктор Евгеньевич снабдил его подробными комментариями и интерпретациями закрытой речи. Глава государства весьма признателен той части ведомства, которая вынуждена работать в вечном сумраке, за плотным занавесом официальной сцены. Артеменко не без удивления и с некоторой тревогой получил очередные подтверждения, что его направление работы приобретало статус ключевого, настолько важного, что даже отношения России с традиционными, давно укоренившимися в воображении врагами типа Соединенных Штатов теперь уходили на второй план. Впрочем, Артеменко виду не подал. И даже не поверил сказанному. Всякий куратор, полагал он, будет уверять, что именно его участок самый важный. Ему не верилось, что борьба с великими державами, извечное соперничество с европейскими львами теперь должны осуществляться на территории соседней Украины. Его бывшей Украины… Он подумал и изменил мысль: нет, его будущей Украины. При всем пафосе намеченных боевых действий Украина оставалась его родиной, к которой он испытывал смутную любовь и уважение. И он неясно понимал, что хочет рассчитывать на взаимность. Допустим, размышлял полковник ГРУ, Украина стала объектом гигантского геополитического сражения, которое происходило без танковых столкновений, морских баталий и воздушных атак. А посредством выверенных и артистично оформленных заявлений публичных людей, удачных телепрограмм, виртуозно исполненных репортажей и публикаций, нескончаемых мероприятий по промыванию мозгов. Но ведь все это затеяно, в конце концов, для усиления Украины, для достижения стабильности внутри страны! И Алексей Сергеевич, казалось бы, вполне мог гордиться собой. Он являлся непосредственным разработчиком очень многих мероприятий, которые Виктор Евгеньевич называл то активными акциями, то информационными операциями. Когда Виктор Евгеньевич, подкрепляя сказанное убедительными жестами, сообщил, что информационный театр боевых действий стал основным, перед глазами Алексея Сергеевича почему-то снова выплыл образ преподавателя агентурно-разведывательной психологии Сташевского с его пророчествами в отношении информационных войн. Закончил очередное напутствие Виктор Евгеньевич с добродушной, несколько глуповатой улыбкой военного, – архаический, склонный к казарменному фольклору, офицер Военно-воздушных сил все еще прочно сидел в нем невозмутимым вторым «я». «В этой войне сегодня необходимо, чтобы на солнечной Украине как можно больше дерьма попало на вентилятор, и вы, Алексей Сергеевич, – тут куратор виновато развел руками: мол, не от него зависит, просто так получилось, – должны исполнить, может быть, в чем-то неблагодарную, но весьма почетную миссию этого вентилятора». Алексей Сергеевич только суховато усмехнулся в ответ, по меньшей мере, заключил он, эта фраза точно была не от первого лица государства.

После встречи Артеменко мысленно оценил, что он сделал за последний год. Навел мосты с перспективными людьми в Киеве, готовыми не просто поддержать восточный вектор украинской политики, но зубами грызть своих оппонентов. Не без его прямого участия в этом году, подобно крупной рыбе с крючка, сорвались крупные военные учения западных союзников. Это именно он организовал явление миру ряда жестких, безукоризненно срежиссированных выступлений и публикаций и даже сам подготовил некоторые из них. Не без внутренней гордости он чувствовал свой рост, он с чертовской ретивостью влез в новую тему и уже теперь считался заметным специалистом, с которым советовались и считались. Об оценках своей работы наверху Алексей Сергеевич мог судить по многим прямым и косвенным признакам, и даже уровень выступающих, выросший до уровня известных в стране политиков и крупных чиновников, не вызывал у него сомнения – его личный авторитет в ведомстве неуклонно растет.

Когда в конце года полковник Артеменко зафиксировал сочный телевизионный наезд на Украину председателя комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками Андрея Кокошина, он и обрадовался, и почуял недоброе. Начался артобстрел, предвестник будущего наступления по всему фронту. С использованием всех сил и средств. Выступление самобытного, довольно выразительного политика очень близко перекликалось с подготовленными им накануне материалами, и не исключено, что даже подготовлено было на основе его разработок, но дело было вовсе не в этом. Алексея Сергеевича поразила синхронность и неуклонно растущие масштабы атакующей рати. Его материал, опубликованный от имени несуществующего журналиста в одной из газет в четко определенный момент, утонул бы, если бы не стал частью общей информационной канонады. Вступление Украины в НАТО может оказаться губительным для наукоемкой промышленности вообще и оборонной в частности, заявил Кокошин. Добавив, что это наглядно видно на примере ряда стран Центральной и Восточной Европы, ранее входивших в Варшавский договор. «В этих странах практически исчезли соответствующие сектора промышленности», – твердил неутомимый обличитель, заметив среди прочего, что Украина потеряет несколько сотен тысяч рабочих мест. В этих словах Алексей Сергеевич распознал свою фразу и даже удивился ее эффективности. В его материалах она была рядовой, не подкрепленной фактами. Алексей Сергеевич даже сделал соответствующую пометку для своих.