«В индюшачьем царстве самцы всегда красивее самок, и такая восхитительная индюшка, как Трейси, встретилась мне впервые. Белоснежная, с необычайно длинным хвостовым оперением, она напоминала прекрасного лебедя, скользящего по глади озера. Трейси была такой же стервой, как и все гламурные девушки моей юности: ни с того ни с сего щипала Элли за голову, вероятно, чтобы показать, кто здесь главный (и кто имеет право первым клевать зерна). Элли была дурнушкой: маленькая, с короткими перьями на хвосте, подозрительно короткими… И все же это была самая сладкая индюшка на свете. Когда к индюкам относятся с любовью, они отвечают тем же – и это говорит о многом. Стоило погладить Элли во время еды, и она сразу переключала внимание на вас (крупной Трейси доставалась двойная порция). По вечерам, когда я громко объявлял, что пора идти спать в вольер, Элли мешком плюхалась на траву и лежала неподвижно, пока не получала свою порцию блаженства. Как собачка, которая подставляет спинку, Элли поворачивалась ко мне, чтобы я погладил и пощекотал ее под крылышком.

Годами мне снился один и тот же кошмар (слышал, он мучает многих зоозащитников): я чем-то занимаюсь, а потом вдруг вспоминаю, что запер своих собак без еды и воды. Уже прошел целый день, и я с ужасом думаю, что они могли погибнуть из-за моей беспечности. Несколько месяцев назад стал переживать, что этот страшный сон воплотится в реальность. Дело в том, что я переехал в новый дом, и девочки больше не маячили за окном, напоминая, что пора выпустить их из вольера или покормить. Работы тоже было невпроворот. Я садился за стол ранним утром, когда выпускать индюшек еще небезопасно, и, случалось, забывал про них на несколько часов. Однажды так увлекся работой, что вспомнил о них только в одиннадцать; тогда я понял, что мне не обойтись без будильника. Я установил его на восемь утра, когда койоты уже покидали окрестности, и на шестнадцать тридцать, когда нужно было покормить индюшек перед тем, как загнать их в вольер. Роль вечернего будильника играли собаки, призывающие меня прогуляться на утес на закате. На обратном пути мы проходили через дворик с индюшками, и я укладывал девочек спать. Впоследствии, собрав по кусочкам тот вечер, я вспомнил, что, не отрываясь, работал весь день, и с собаками погуляли домашние. Я писал статью в Los Angeles Times про французского бульдога, который погиб в отсеке для ручной клади во время перелета. Я возился с текстом до поздней ночи, быстро поужинал, проглотил свою вечернюю дозу Netflix и лег спать. И мой ночной кошмар стал явью.

“Не ходи туда”, – сочувственно, но твердо сказала Клив на следующее утро. Но я не мог не пойти. По всему саду валялись перья, кишки, а в углу лежали две тушки. Точнее, одна тушка – от Трейси ничего не осталось: койот, который сам весит двадцать килограммов, обглодал одиннадцатикилограммовую Трейси до костей. Элли он уже не осилил. Она была без головы, и это меня немного утешило: значит, ее смерть была мгновенной.

По утрам, когда работы было мало, я сидел в саду: гладил девочек, попивая кофе, или медитировал. Сегодня я увидел то, что от них осталось.

Что-то подсказывало мне позвонить Сьюзи Костон, управляющей Farm Sanctuary. Она обожает индюков и поняла бы мою боль. И еще я подумал, что она годами заботится о тысячах животных и знает, каково это – чувствовать себя убийцей. Сьюзи сказала, что такое случается, особенно в стрессовых ситуациях, когда нарушается привычный ритм, что и произошло со мной вчера.

Она добавила, что мои девочки умерли мгновенно. Койот – не человек и никогда не продлевает мучения своих жертв. Когда-то Трейси и Элли спасли с мясной фермы, и я подумал про их сестер, которых увозят на скотобойни и подвешивают вниз головой на крюках на конвейерной ленте.

Сьюзи посоветовала не держать в себе то, что произошло: “Ты ведь знаешь, какими бывают люди”. Да, все верно. Почему-то я подумал про матерей, которые оставляют малышей в ванной, чтобы ответить на звонок. Да, большинство вспоминает про них в тот момент, когда “еще бы чуть-чуть, и…”, но кто-то всего лишь минутой позже и затем, в худший день своей жизни вместо слов сочувствия и поддержки слышит, как полицейские зачитывают обвинение.

Я знаю, какими бывают люди, потому что сам один из них. В ночь, когда погибли мои индюшки, я осуждал и стюардессу, которая потребовала убрать переноску с собакой в отделение для ручной клади над головами пассажиров, и женщину, которая не отстояла своего питомца. Теперь я несу бремя вины за предательство тех, чья жизнь была полностью в моих руках. Понимаю, не все увидят трагедию в смерти индюшки. Птица для большинства людей – это обед. Но, думаю, придет время, когда мою печаль разделят. Люди начнут понимать, что разница между животными-питомцами и животными-едой условная: в каждой стране их произвольно делят на эти группы. Горе всегда горе, и неважно, о ком речь: о французском бульдоге в переноске или о двух искалеченных в саду любимицах-индюшках. Вина и боль одинаковы».