С другой стороны, она поставила семью в неловкое положение: опозорила себя, своих родных. Теперь действительно на ней никто не захочет жениться.

Нет, все, хватит: так можно и с ума сойти. Слишком зыбкая почва под ногами.

Ее размышления прервала горничная, которая явилась, чтобы проводить их в комнаты.

Рипли последовал за леди Олимпией наверх, пытаясь убедить себя, что сцена с вывалившейся из лодки новобрачной – как раз то, что необходимо для хорошего приключения. Впрочем, от леди он такое вряд ли мог ожидать, хотя у него было мало опыта общения с добропорядочными девушками.

К счастью, досадное происшествие случилось в самом начале путешествия, да еще неподалеку от гостиницы, которую он время от времени благодетельствовал своими посещениями. Правда, они с приятелями творили здесь безобразий не меньше, чем везде, но правда и то, что всегда платили за это звонкой монетой и весьма щедро.

В «Белом льве» у Рипли был открыт кредит, и в этом нет ничего необычного для джентльмена, который часто проезжал королевским трактом в поисках развлечений: состязаний по боксу и борьбе, скачек, парусных регат и всевозможных игр, где можно делать ставки. Однако необычным было то, что Рипли отправлял своего агента, чтобы тот оплачивал его счета не раз в квартал, не один‑два раза в год или, по установившейся в аристократической среде привычке, вообще никогда, но ежемесячно, так что все его счета оплачивались сполна.

Эта странная привычка действовала умиротворяюще, и Рипли всегда были готовы оказать услугу, вместо того чтобы запирать на засов двери и окна и вывешивать уведомления типа «Уехал на рыбалку» или «Закрыто до особых распоряжений» каждый раз, когда он, по слухам, должен был проезжать мимо. Напротив, все торговцы раскрывали двери пошире и выбегали на улицу, чтобы встретить его с распростертыми объятиями, а иногда и с собственными дочерьми.

Хорошо быть герцогом, но еще лучше – герцогом платежеспособным, так что, как решали проблемы до сих пор деньги, очень скоро решат и эту: Рипли привезет невесту Эшмонта в Твикенем. У него полно времени.

На дворе июнь, а не ноябрь, погода стоит теплая, и воды‑то было всего по колено, так что леди не простудится и не схватит воспаление легких.

Рипли увидел дорожку следов, когда она поднималась по лестнице, и его мысли обратились к текущему моменту. Олимпия промокла до нитки. Нижние юбки, должно быть, хоть выжимай, судя по тому, как плотно облегали бедра и ягодицы.

Он вспомнил, какие ощущения испытывал, когда нес ее, как реагировало его собственное тело на соблазнительные формы молодой женщины.

Впрочем, ничего удивительного: Эшмонт не стал бы ухаживать за сушеной селедкой. А поскольку все‑таки худо‑бедно ухаживал и даже решился вести под венец, все это богатство принадлежит ему. И это правильно. Сомнений нет – эта девушка именно то, что нужно Эшмонту. Леди Олимпия не допустит, чтобы ею помыкали: скорее уж Эшмонт окажется у нее под каблуком, что было бы весьма забавно…

Но думать о том, как забавно могло быть… лучше не думать. Рипли оборвал себя, когда воображение опять увлекло его не в ту сторону.

В данный момент ему нужна, во‑первых, горячая ванна, во‑вторых – шляпа, хотя бы мало‑мальски приличная, а в‑третьих – что совершенно логично и естественно после нескольких месяцев воздержания, – фигуристая бабенка без комплексов, которая не принадлежит кому‑нибудь из его лучших друзей. Ну а пока его желания не осуществились, никто не может запретить ему смотреть на грязные щиколотки леди Олимпии.

Рипли дождался, пока дама благополучно устроится в своей комнате, на попечении гостиничных горничных Молли и Джейн, которым даны были четкие указания.

Ему пришлось отозвать их в сторонку и объяснить, что у леди выдалось трудное утро и что ее состояние оставляет желать лучшего. Следовательно, они должны быть внимательны и бдительны, ради благополучия леди пресекать любые ее попытки сбежать через окно или еще как‑то помешать планам дальнейшего путешествия. Их задачей было вымыть, высушить, переодеть и накормить леди. Главное – глаз с нее не спускать. Если что‑то пойдет не так, уведомить его немедленно. Он будет в соседнем номере.

Обговорив все, что можно, Рипли дождался, пока женщины скроются в соседнем номере, и вызвал к себе хозяйку гостиницы.

– Отправьте кого‑нибудь к миссис Торн. С моей спутницей произошла неприятность, и ей нужна новая одежда, прямо сегодня. Но имейте в виду: она леди. Мы не можем терять ни минуты.

Хозяйка гостиницы бросилась выполнять поручение, а Рипли, прислонившись спиной к дверному косяку, сложил руки на груди. Еще один фокус, который он постиг на собственном опыте. Приказы выполнялись гораздо быстрее, если исходили от джентльмена внушительного вида.

Слуги торопливо внесли в номер ведра с углем и хворост для растопки. За ними прибежали другие, с кувшинами горячей воды. Рипли выжидал. Время шло. С одежды уже перестало капать, и теперь она просто липла к телу, как вторая кожа.

Он вышел на галерею, откуда можно было видеть двор гостиницы, облокотился о подоконник и стал наблюдать за суетой внизу. Сырой воздух мало способствовал высыханию одежды, и Рипли уже начинал терять терпение от ожидания, когда во дворе наконец появились три женщины. Самая элегантная из них подняла голову, и Рипли кивнул ей. Женщина в сопровождении двух других, нагруженных огромными свертками, направились к лестнице, и только тогда Рипли открыл дверь в свой номер.

В большой комнате, которую отвели Олимпии, в камине жарко горел огонь. И это в июне месяце!

Не успели еще языки пламени весело заплясать на угольях, как прибыли два необъятных размеров кувшина с горячей водой, а вместе с ними, хоть в гостинице «Белый лев» царила суета, две служанки, чтобы помочь одной знатной даме привести себя в порядок.

Другие слуги – их было много: одни служили в «Белом льве», другие, весьма вероятно, в соседних гостиницах, – носились туда‑сюда, выполняя прихоти его светлости.

Действительно, хорошо быть герцогом! Или, если быть точным – а Олимпия, в своем нормальном состоянии, очень любила точность, – коли уж вам непременно надо было рухнуть в реку в подвенечном наряде, хорошо бы, чтобы произошло это в обществе герцога.

Она костерила себя на чем свет стоит за то, что упала с лодки, за то, что позволила себе испугаться и смутиться перед его напором.

Ей не следовало с ним препираться. А вот что точно следовало, так это следить за собой, чтобы сохранить достоинство.

Однако что сделано, то сделано, и ничего изменить уже нельзя. Она повела себя глупо, и дело кончилось тем, что по главной улице Патни, на глазах всего населения городка, лодочников, кучеров, путешественников, уличных мальчишек и собак – короче, всех без исключения – и прямиком в гостиницу ее нес на руках один из самых распутных лордов Великобритании.

Ее бросило в жар, всю, с головы до пят, даже в голове разгорался пожар. Она, конечно, надеялась, что все дело в камине – просто курам на смех, в июне‑то, – да еще горничные усердствовали, отмывая да оттирая ее с головы до ног. Чтобы не думать, какую картину она являла собой для зрителей, Олимпия попыталась обратить свои мысли на то, каков будет ее следующий шаг.