поднялся из-за стола, осторожно придерживая поистине бабский подол своего одеяния.

Наблюдая за тем, как придурок плетется к выходу, топая по каменному полу тонкими сандалиями, Рауд вернулся к изначальному вопросу — на кой черт мужикам носить на себе всякие цепи и юбки вместо штанов? Тут уж неудивительно, что Флетчер его разбил — в штанах, да безо всяких тряпок на голове воевать поудобнее будет.

Высоченная дверь захлопнулась за имперцем, и Рауд смекнул, что дядька собирается что-то сказать. Правду сказать, без дипломатии и лицемерия.

Что ж, если для того, чтобы начать разговор, нужно было сделать первый шаг самому, то почему бы его не сделать?

— Он идиот, — Объявил очевидное Рауд, закидывая ногу в начищенном сапоге на колено, — Только испортит мне всё развлечение.

— Так не позволь, — Дядька церемониться не собирался, — Учить что ли надо?

— А в “развлечении” ты уверен? — Гурд поднялся из-за стола и сгреб свои бумаги в кучу, — Тебе в лучшем случае достанется Хельдер.

— А в худшем? Флетчер? Тогда хочу худший.

— В худшем — оба, — Непреклонно заявил Гурд, — Шариат, конечно, идиот, но не думаю, что все его капитаны ему под стать. А кирацийцы смешали их с…

— Меня не так просто смешать с тем, с чем я смешиваю других, — Хмыкнул Рауд.

Гурд и не думал улыбаться. Даже дядька, кажется, немного смягчился, но это лысое колено оставалось с каменным лицом — и ведь не скажешь даже со стороны, что лучший друг!

— Ты излишне самоуверен.

— А ты мнителен, — Рауд качнулся на стуле, не сводя глаз с Гурда.

— Тебя не переубедить, — Вздохнул он, — Значит, будь по-твоему… Кстати, Торгир, скажем сейчас?

Дядька повернулся к своему советнику и секретарю. Хотя, там, наверное, должностей было еще больше — родственничек не упускал возможности переложить свои обязанности на кого-нибудь еще, тем более если этот кто-то страдает от излишней честности. Гурд же страдал не только от нее, но еще и от больной ответственности, которая даже по ночам не давала ему жить спокойно.

Оттого и выглядел бедняга в свои тридцать пять лет на десять старше — нечего было менять меч на перо. А ведь лет пятнадцать назад девицы бегали за ним ничуть не меньше, чем за Раудом — не все сходили с ума от длинных черных волос молодого моряка — многим нравился широкоплечий высокий блондин с цепкими глазами. Сейчас же от тех светло-медовых волос не осталось ничего, плечи ссутулились, а глаза глубоко ввалились на исхудавшем лице.

Нет, Рауд, конечно, понимал, что и он уже не тот двадцатилетний парень, но при нем до сих пор оставались и волосы, и лицо, да и телосложением, слава богу, удался не в дядюшку — иначе сверкал бы пузом так же, как Гурд лысиной — лет с тридцати.

— А чего скрывать-то? Даже письмо можешь показать, — Разрешил дядька.

— Опять интриги плетете без меня? — Ухмыльнулся Рауд.

На дела, которые друг с дядькой вели у него за спиной, он никогда не обижался, потому что мог поставить себя на их место. Вот есть у тебя какая-нибудь тайна, а ты возьми и разболтай ее по старой дружбе такому болтуну и задире! Он сначала за бутылкой всем разболтает, а потом еще и прибьет кого ненароком, если кто чего-нибудь не то брякнет. И там и там убытки, выгоды никакой, да и тайна прахом пошла.

— Если кто-то и плетет, то не мы, — Пожал плечами Гурд, — Нас за уши тащат.

— Я думал, имперцы уже затащили.

— Нет, еще Эделосс подтянулся.

— А северянам чего? — Удивился Рауд. Уж эти вообще сидели себе и морду не высовывали…

— Истинный Лик приказал долго жить, — Выдохнул дядька.

— Не понял, — Рауд поочередно смотрел то на друга, то на родственничка, — Нэриус что ли окочурился?

— Если бы, — Гурд вытащил из кучи бумаг какой-то лист и протянул Рауду.

Оказалось, письмо, да и немаленькое — на целую страницу. Написано на гвойне, но почерк неаккуратный — то ли спешили, то ли так вышло с непривычки.

Торгиру Фиррисону,

правителю свободного острова Гвойна

Божественный путь шлет рабам земным много испытаний, и тяжесть их порой непреодолима для одного народа, одного королевства…

Тьфу, ну и бредятина! Прочитать все это сможет либо праведник, либо такой упрямец, как Гурд. И что ж за богоугодник такое написал?

Рауд бросил ленивый взгляд на последнюю строчку:

Епископ ордена Истинного Лика Сигри

Спустя мгновение письмо было жесточайшим образом отброшено на стол, а о личности некоего Сигри сделаны соответствующие выводы.

— Гурд, ты же не думаешь, что у меня хватит сил это дочитать? Тут же ни одного человеческого слова!

Теперь эта зараза получила то, что хотела — улыбка была до ушей:

— Так и знал, что ты это скажешь.

— Хочет-то этот ангел божий чего? — Невозмутимо продолжил Рауд.

Прижавшись бедрами к столу, друг сложил руки на груди и покосился на опальное письмо:

— Насколько я понял, он говорит о расколе ордена и просит нас поддержать их сторону.

— Их — это чью?

— Собственно, этого епископа и главного камарила — Биркитта Даирона.

— А Нэриус?

— Он и спровоцировал раскол — попытался стащить какую-то дрянь из орденской библиотеки, а камарилы перехватили. Епископ уверен, что это ересь.

— Этим епископам только дай слово — все ересью объявят! От нас-то чего хочет? — Желал знать Рауд, которого все эти религиозные дрязги не просто не интересовали, но даже не забавляли.

— Опять же, если я правильно понял…

— Рожай, Гурд!

— Хотят, чтобы эту дрянь, за которой охотится Нэриус — вроде, свиток — мы спрятали у себя. Сначала хотя бы на корабле.

— То есть, на “Черной змее”, — Сделал вывод Рауд, поворачиваясь к дядьке, — И что, мы в деле?

— Новость о расколе когда-нибудь обязательно дойдет до народа. Нам нужно делать выбор, а учитывая то, что мы собираемся развязывать войну с Кирацией, логичнее поддержать сторону камарилов.

— Я понял, — Кивнул Рауд. Когда дело касалось приказов, он старался не рассуждать. Это на “Змее” он был полноправным хозяином, а на суше полагалось подчиняться. Да и не с его настроенными на войну мозгами самодурствовать.

— Они будут ждать в Эхоре. Просят взять на борт свиток и кого-то там в сопровождение, — Подытожил Гурд.

— Так уж и быть, заскочу по пути, — Облизнул зубы Рауд, — Сколько у меня времени?

— Думаю, встанешь там на якорь, — Предположил дядька, — От Линхаласа до Эхоры путь неблизкий.

— Черт с вами, подожду немного. Но я не собачонка и не верная жена. И кстати, что нам за это будет? Камарилы должны понимать, что это политика, а не