litbaza книги онлайнДомашняяОт братьев Люмьер до голливудских блокбастеров - Николай Львович Никулин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 56
Перейти на страницу:

О том, как вообще бродяга внезапно прыгнул «из грязи в князи», в «Огнях большого города» рассказывается чрезвычайно уморительно. Он спасает жизнь миллионера. Тот по прихоти своей миллионерской решил покончить жизнь самоубийством. Но раз уж спас его герой Чаплина, то быть ему другом. Правда, с уточнением: когда миллионер пьян. Когда же он трезвеет, то милость к бродяге тотчас же рассеивается. На этом и строится комичность ленты.

Тут есть все: от легкомысленного озорства до высокой трагедии, от неуклюжего боксерского поединка до лирических сцен, вызывающих слезы. Без диалогов, на одной лишь пантомиме.

Прогресс, однако, неостановим, и Чаплину все-таки пришлось ужиться со звуковым кино, хотя и с определенными сложностями. Однако он остался приверженцем старой школы, беспрестанно изумляясь: как можно сохранить творческий настрой, когда на съемочной площадке так много железа? А его и вправду было много: удилища микрофонов, огромные камеры, тысячи электрических проводов – и все для того, чтобы в кино восторжествовал звук! Камеры же, разросшиеся до гигантских размеров, он сравнивал с колесницами Джаггернаута – такими же бескомпромиссными и равнодушными ко всему человеческому.

Свое отношение к новым временам – естественно, не без иронии – он смог выразить 1936 году. В одноименной ленте – кстати, тоже немой. «Новые времена», рассказывающие о простом трудяге с завода, получились столь сострадательными по отношению к рабочему классу, что породили в прессе слухи: а не является ли фильм коммунистическим? Впрочем, обвинения в сочувствии к коммунизму ему придется терпеть регулярно – вплоть до своего отъезда из США.

А вот в каких симпатиях его действительно можно было уличить, так это в симпатиях к антифашизму. Ну не нравился ему Гитлер, хоть убей. И это еще в то время, когда нацистский вождь волновал умы образованного населения Европы, когда собирал вырезанные хвалебные отклики из газет у себя дома под матрасом. Грех сказать, но его портрет украшал обложку журнала «Тайм» в роли «Человека года». Но тем не менее Чаплину он не нравился – исполненные гордости усики могли украшать лицо лишь одного человека на Земле. А затем появился фильм «Великий диктатор» (1940).

Чаплин играет сразу двух персонажей: парикмахера-еврея и диктатора Хинкеля. Дабы оградить зрителя от поспешных выводов, он предупреждает в начале фильма, что сходство между этими двумя людьми совершенно случайно. И тем не менее это сходство налицо. Их, по сюжету, вообще путают.

В отличие от парикмахера, в котором узнается старый-добрый бродяжка, Хинкель, как и любой диктатор, набит пороками тщеславия и гордыни. Он любит пышные речи на публику, хотя все они состоят из бессмысленного набора слов и выражений типа «квашеная капуста». Любит смотреть на всех свысока, поэтому даже при встрече со своим другом, итальянским диктатором, стремится сесть рядом с ним на стул повыше. А с какой охотой он подбрасывает надувной глобус! Конечно, он хочет захватить весь мир, словно наивный ребенок, играющий в своей песочнице. Даже возвышенная музыка из «Лоэнгрина» Вагнера не делает его намерения грозными: в мире малодушного Хинкеля и музыка какая-то несерьезная. Под нее явно не пойдешь на завоевание Священного Грааля.

В финальной речи, когда вместо диктатора перед публикой предстает запуганный парикмахер, он произносит слова: «Мы слишком много думаем и слишком мало чувствуем. Нам нужны не столько технологии, сколько человечность». Это уже было обращение режиссера – ко всем тем, кто преклонился перед обаянием прогресса, несущим зло.

Подумать о чувствах, которые уходят из нашей жизни, – дело все-таки праздное. Особенно в Америке. И не стоит это безобидное замечание рассматривать в полемических тонах, кино – это прежде всего производство. И к новым веяниям звуковой индустрии Чаплин так и не подстроился.

В одном из последних фильмов, «Месье Верду» (1947), главного героя ведут на гильотину. «Это общество казнит маленького бродяжку», – написал критик Андре Базен.

Кино и комедия «И жизнь, и смерть, я знаю, мне равны»

Кого уж общество казнило со звериной жадностью во все времена, так это пиратов. Их, в общем-то, любить не за что: согласно августейшим предписаниям они были «люди жалкие и порочные, отвергающие истину печатных книг». Однако искусство опередило жизнь, и романтизированные писателями безглазые пираты с остроумным попугаем на плече моментально стали объектами как подражания, так и обожания.

Один короткий шаг – из смертоносной петли на овеянный легендами корабль; эх, недаром говорят, у пирата нет души. А значит, словами поэта-символиста Александра Блока, этот вечно пьяный и охочий до приключений ловкач мог бы сказать: «И жизнь, и смерть, я знаю, мне равны». Вот она – квинтэссенция комедии. Одновременно храбрый и трусливый герой. Тот, про которого можно сказать – харизматик.

– Вы самый жалкий из всех пиратов, о которых я слышал!

– Но вы обо мне слышали! – отвечает капитан Джек Воробей в фильме «Пираты Карибского моря: Проклятье Черной жемчужины» (2003).

Герой Джонни Деппа – кстати, по своей прихоти наделившего персонажа богатым набором странностей, от манерной жестикуляции до вызывающего поведения, – иллюстрирует собой моральный антиидеал. Вот уж с кем бы не хотелось дружить никому. А смотреть на него – сплошная потеха! Аристотель, возлегая где-то высоко на философских облаках, может облегченно вздохнуть: его слишком многомудрое определение «Комедия… есть воспроизведение сравнительно худших людей», наконец, всем стало понятно.

– Ты либо безумец, либо гений, – резюмирует Уилл Тёрнер.

– Это две крайности одной и той же сущности, – отвечает Джек Воробей.

Понятно, что герой Джонни Деппа и омерзительный, и циничный, и готов подставить в ответственный момент, но, по существу, он инфантильный малый. Совершенно безвредное существо – то самое, которое так смешило читающую испанскую публику, когда она знакомилась с Дон Кихотом, французскую при театральной встрече с карикатурными характерами Мольера, и, конечно, итальянскую – вездесущий Арлекин был еще тем пройдохой!

Драматург Карло Гоцци так комедию и понимал: на сцене должны быть прежде всего типажи, а не характеры. У зрителя нет времени углубляться в психологические тонкости, он пришел на аттракцион (кстати, «Пираты Карибского моря» возникли именно из диснеевского аттракциона). Вот какой он, Джек Воробей? Ну, платок на голове, в ушах серьги, татуировки на руках… Словом, театральная маска!

Как говорил арбитр изящества Петроний, «mundus universus exercet histrioniam» (лат. «Весь мир занимается лицедейством») – между прочим, именно эти слова были на стене театра «Глобус», со сцены которого однажды прокричали: «Весь мир театр, а люди в нем актеры!»

Ведь еще до Чарли Чаплина французскую публику баловал своей харизмой Макс Линдер. Собственно, это было кино имени одного чудаковатого актера: вот мы видим, как Макс принимает ванну, вот Макс пробует себя в качестве тореодора, вот Макс в сценке с собакой, а вот с его тещей. Анекдотические зарисовки из жизни праздного гуляки. Но какого талантливого гуляки! Безусловно, все экранное напряжение держится на игре одного человека.

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 56
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?