что оно порвано. Швыряю его на пол. Осматриваю себя в зеркало: и правда, бледная. С утра находясь в коматозе, под таблетками, я не заметила, что белье на мне до безобразия прозрачное, из тончайшего кружева, ничего не скрывает. Хочется сорвать и его, но мои вещи привезут только завтра. Умываюсь холодной водой, расчесываю волосы, выдирая замысловатые локоны причёски. Заплетаю косу и надеваю халат, плотнее его завязывая. Выходить не хочется. Здесь, за закрытыми дверями, я чувствую себя в сравнительной безопасности. Но и прятаться бесполезно – для Эмина, думаю, не существует закрытых дверей. Глубоко вдыхаю, отпираю замок и выхожу. Но не делаю больше и шага. Замираю. На низком столике возле окна – еда. Эмин стоит ко мне спиной, разливая вино по бокалам. Мужчина оборачивается и привычным повелительным жестом указывает мне на одно из кресел рядом со столом. — Не хочу есть. Можно я лягу спать? — я не из вредности. Правда, ничего не хочу, меня тошнит только от запаха. — Нет, — холодно отказывает он, снова указывая мне глазами на кресло. — От голода у тебя упал сахар, вследствие чего понизилось давление, — сообщает он мне. — Откуда вам знать? Мне стало плохо от стресса! — упрямо произношу. Я настолько устала, что потеряла страх. — Мое первое образование – медицинское. Не нужно со мной спорить, — уже недовольно кидает мне, окидывая чёрные взглядом. — Еда все равно окажется в тебе. И, поверь, лучше, если это сделаешь ты сама! Ладно! Ладно! Спорить все равно бесполезно, последнее слово всегда останется за ним. Сажусь в кресло, осматривая еду: выпечка, сырная тарелка с медом, оливки, маслины, орешки, сухофрукты. Эмин пододвигает ко мне бокал вина. — Я не пью. Я, правда, никогда не пила. Пара глотков шампанского на Новый год и глоток пива из Димкиной кружки – не считается. — Правильно. Ты не пьёшь. Только из моих рук и с моего разрешения, Алина. Сейчас я разрешаю. — Я не хочу. — Пей! Хорошее вино, расслабит тебя. И ешь. Нервно беру бокал, демонстративно отпивая из него. Может, Эмин и прав: мне нужно как-то пережить этот бесконечно долгий день. — Попробуй берек. Это турецкий пирог с мясом, — указывает глазами на стол, откидываясь в кресле и попивая вино. — Эсма делает его лучше всех. — Кто? — Женщина, которая измеряла тебе давление. Она работает на нашу семью уже тридцать лет. Почти член семьи. Мама не смогла оставить ее в Турции. У Эсмы там никого не осталось. Звучит трогательно. Только плюсов в моих глазах Эмину не добавляет. Эти люди мне чужие. Пробую пирог: действительно вкусно. Аппетит появляется, и я ем пирог, запивая терпко-сладким вином. Беру кусочек сыра, макаю его в мед, но не доношу до рта, пачкая липкими каплями подбородок. Естественно, это не остается незамеченным. Эмин берет салфетку и передает мне. Но не отпускает, когда я ее беру. Наши руки натягиваются, мужчина подается ко мне, заглядывая в глаза. Вино кружит голову, делая меня бесстрашной, впервые открыто смотрю ему в глаза. — Видишь, не так страшно, как тебе кажется. Я не тиран, но могу им стать, если продолжишь упрямиться. Подумай над этим, Алина.* * *

Под действием вина спала я хорошо. Просто отключилась, отодвинувшись подальше от Эмина. Я настолько устала, что мне стало все равно, что я в кровати с мужчиной. Просыпаюсь оттого, что слышу шаги. Открываю глаза и тут же их захлопываю, потому что Эмин выходит из ванной в одном полотенце. Пахнет свежестью и терпким мужским гелем для душа. — Доброе утро, — произносит Эмин. Молчу, так и не открывая глаза. — Твои вещи привезли. Быстро же родители избавились от меня. Слышу, как шаги удаляются, открываю глаза, но снова закрываю, потому что Эмин оставляет открытой дверь гардеробной и скидывает с себя полотенце, оставаясь обнажённым. Отворачиваюсь к окну. Ночь прошла. Но у нас будет еще много ночей, и каждый раз грохаться в обморок я не смогу. — Левая сторона в гардеробе – твоя! — сообщает мне Эмин. Молчу. Мне нечего ему сказать. Это чужой мне дом. Но и своего у меня теперь нет. От этого понимания становится горько. Через несколько минут слышу, как мужчина проходится по комнате. — Алина, посмотри на меня, — строго просит он. Открываю глаза и сажусь на кровати, облокачиваясь на мягкую спинку. Эмин уже оделся в темно-синий костюм и черную рубашку. Настороженно наблюдаю за ним. — Через час приедет мама, позавтракай с ней. Она покажет тебе дом, — сообщает он мне, надевая на левую руку часы. Екатерина показалась мне искренней, но по факту я общалась с ней пять минут, и она тоже чужая. — Твой телефон, — Эмин берет с комода мой айфон и кидает его на кровать. — Мой водитель в твоем распоряжении. Но прежде чем куда-то выехать, ты спрашиваешь меня. Вот и условия моего плена. Ни шагу без разрешения хозяина. — Не сиди дома. Поезжай с мамой в город. В магазин. Он достаёт из своего портмоне черную пластиковую карту и оставляет ее на комоде. — Карта безлимитная, в расходах я тебя не ограничиваю. «Щедрый хозяин», — думаю я про себя, продолжая настороженно наблюдать. — Обнови гардероб. Моя жена должна выглядеть дорого, но со вкусом. Справишься? Молчу. Вот и нашел бы себе такую дорогую жену, но со вкусом. Эмин лишь усмехается, берет с комода кожаную папку и покидает спальню. Хватаю свой телефон, снимаю блокировку, смотрю на экран, и сердце снова обрывается. Там много пропущенных звонков и сообщений от Димы. Поздно. Моя клетка уже захлопнулась. Но сердце бьется в очередной глупой надежде.

Глава 12

Эмин

Осень в этом городе сырая, промозглая, резкие перепады температуры вызывают головную боль. В Турции осень прекрасна, но я вынужден задержаться в этой стране на годы. Мне нужно отхватить жирный кусок, что отнимает много времени и сил. Но оно того стоит. Я амбициозен, алчен и жаден в плане бизнеса: сколько бы ни взял, хочется больше. Нет, не нужно много, мне нужно достаточно, чтобы накормить свои аппетиты, а они растут с каждым днём. Давно не идет речь о простых человеческих нуждах. На две жизни вперед заработал еще мой отец. Один