Итак, три милые дамы — Мария Терезия, мадам де Помпадур и Елизавета Петровна — страстно хотели воевать со зловредным Фридрихом.

Что же касается Англии, то ее короля Георга II гораздо более интересовало его наследственное владение в Германии — Ганновер, нежели сама «владычица морей». По приказу короля британские дипломаты дали взятку канцлеру Бестужеву-Рюмину, и тот 19 (30) сентября 1755 г. в Петербурге подписал так называемую субсидную конвенцию сроком на четыре года. По условиям этой конвенции, Россия обязывалась в обмен на единовременную британскую субсидию в 500 тысяч фунтов стерлингов выставить 55-тысячный корпус и до 50 галер в случае нападения на Англию или ее союзников. Статья 5 распространяла обязательства России и на Ганновер. Конвенция предусматривала, что Англия должна выплачивать России по 100 тысяч фунтов стерлингов ежегодно на содержание русского корпуса на границе еще до начала военных действий — «диверсии». Но вот что интересно: из текста «субсидной конвенции» было неясно, против кого же она направлена.

О том, стоит ли какой-то Ганновер жизней нескольких десятков тысяч русских солдат, ни Бестужев-Рюмин, ни сама Елизавета и не думали. Тем временем «скоропостижный» Фридрих узнал о «субсидной конвенции» и предложил Георгу II гарантировать безопасность Ганновера всего за каких-то 20 тысяч фунтов стерлингов, а в обмен потребовал военную помощь Англии в случае вторжения «иностранной державы» в Германию. В итоге 16 января 1756 г. Англия и Пруссия заключили Вестлинстрескую конвенцию, фактически это был военный союз.

Ряд западных историков назвали 16 января 1756 г. днем «дипломатической революции». Действительно, рухнула вся система европейских союзов. Примирились Бурбоны и Габсбурги, враждовавшие с XVI века. 2 мая 1756 г. в Версале был заключен военный союз между Францией и Австрией.

Когда британский посол в Вене Кейт заметил Марии Терезии, что союз с Францией есть нарушение прежних дружественных отношений Австрии и Англии, то императрица с жаром ответила: «Не я покинула старую систему, но Англия покинула и меня, и систему, когда вступила в союз с Пруссиею. Известие об этом поразило меня, как громом. Я и король прусский вместе быть не можем, и никакие соображения в мире не могут меня побудить вступить в союз, в котором он участвует. Мне нельзя много думать об отдаленных землях, пришлось ограничиться защитою наследственных владений, и здесь я боюсь только двух врагов: турок и пруссаков. Но при добром согласии, которое теперь существует между обеими императрицами, оне покажут, что могут себя защитить и что нечего им много бояться и этих могущественных врагов»[36].

Что же касается второй императрицы, то Елизавета Петровна, несмотря на протесты Бестужева, еще 14 марта 1756 г. разорвала «субсидную конвенцию» с Англией.

Подробный рассказ о ходе Семилетней войны выходит за рамки нашего повествования. Здесь лишь скажу, что, несмотря на то что Франция и Россия были союзницами, отношения между ними оставляли желать лучшего. Луи XV упорно желал видеть русских в роли пушечного мяса и был категорически против любых территориальных приобретений России. Естественно, что объявление Елизаветой Петровной Восточной Пруссии русской губернией вызвало бурю возмущения в Париже. Но пока Фридрих бил французов, Луи приходилось ограничиваться мелкими пакостями России.

Смерть русской императрицы спутала европейским политикам все карты.

25 декабря 1761 г. после двух суток агонии Елизавета Петровна скончалась. Перед смертью императрица потребовала от сената обещание не заключать мира с Пруссией без участия союзников. Однако через несколько часов после смерти тетушки Петр III отправил своего любимца Андрея Гудовича в Берлин с известием о своем восшествии на престол и с предложением Фридриху II «доброго согласия и дружбы». Ко времени приезда Гудовича в Берлин король находился в Бреславле. 31 января 1762 г. Фридрих получил весть о приезде посла Петра III и о содержании его грамоты. «Благодарение небу, — писал король своему брату Генриху, — наш тыл свободен». «Голубица, принесшая масличную ветвь в ковчег» — Гудович — был приглашен в Бреславль и принят с распростертыми объятиями.

28 января 1762 г. Фридрих отвечал Петру: «Особенно я радуюсь тому, что ваше императорское величество получили ныне ту корону, которая вам давно принадлежала не столько по наследству, сколько по добродетелям и которой вы придадите новый блеск».

Петр III начал в одностороннем порядке освобождать прусских пленных и велел передать немцам часть больших запасов зерна, собранных в русских магазинах и предназначенных для кампании 1762 года.

Новый британский премьер-министр, лорд Бьют, не зная о пресмыкании Петра III перед Фридрихом, отправил новому русскому императору письмо, в котором обещал заставить своего союзника, то есть прусского короля, отдать России все германские области, которые запросит Петр III. Взамен Бьют просил, чтобы Россия осталась в составе коалиции против Фридриха. Теперь король потерял своего последнего серьезного союзника. Однако Петр не ответил лорду, а переслал оригинал письма Фридриху.

24 апреля (5 мая) 1762 г. канцлер Воронцов и полковник Гольц подписали мирный договор между Россией и Пруссией, подготовленный Фридрихом II.

Договор объявлял прекращенным состояние войны между Россией и Пруссией. Русский император объявлял себя гарантом мира в Европе, и в Германии особенно.

Россия без каких-либо компенсаций возвращала Пруссии в течение трех месяцев все свои завоевания: Восточную Пруссию, Померанию, Силезию, эвакуировала свою администрацию и войска из этих областей.

Россия предоставляла часть своих войск в пользу Пруссии, чтобы она могла победить Австрию.

Россия обещала помирить Пруссию со Швецией без ущерба для Пруссии.

Правление Петра III пришлось явно не по душе большинству столичного дворянства. Его жена Екатерина вела себя крайне скромно и осторожно, тем не менее ее популярность росла как среди офицеров гвардии, так и среди высшего чиновничества. Французский посол, барон Бретейль сообщал в Версаль 18 января 1762 г.: «Императрица пребывает в самом униженном состоянии, и с ней обходятся с ярко выраженным пренебрежением,.. Она едва выносит поведение императора по отношению к себе, равно как и высокомерное обхождение м-ль Воронцовой... Я нисколько не буду удивлен, если эта государыня, известная своим мужеством, рано или поздно склонится к каким-либо крайним мерам. Мне известны ее друзья, которые пытаются ее утешать, но которые могли бы ради нее пойти на все, если бы она этого захотела»[37].

Луи XV правильно оценил положение дел в Петербурге, и 21 марта 1762 г. (н.ст.) послу была отправлена инструкция, где говорилось: «Хотя императрица не имеет никакого кредита и не оказывает никакого видимого влияния на дела, необходимо поддерживать с ней добрые отношения, но делать это нужно весьма осмотрительно и тайно. Если бы произошел переворот, то только в пользу ее сына, особенно если принца Ивана уже нет в живых, как вас в этом уверяют»[38].