В этот момент заговорил один из тех троих, которых Танкред никогда не видел:

– Присутствие членов ордена в папских армиях всегда имело косвенной целью следить за соблюдением наших интересов; и однако, мне кажется, что никому еще не приходилось выполнять эту задачу в подобных условиях.

Он сопровождал свою речь величественной жестикуляцией, словно стараясь придать словам больше веса. Танкред заметил, что он все еще носит стрижку под горшок, как было принято при королевских дворах лет десять назад.

– Наше малое число, – продолжал тот, – а главное, наша абсолютная зависимость от тех, в чьих руках будет власть на этом корабле, едва он отбудет, ставит нас в крайне уязвимое положение. Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что стоит «Святому Михаилу» стартовать – и минимум три относительных года отделят нас от любой официальной поддержки. Наша значимость в глазах руководителей этого похода предстанет весьма незначительной.

– Скажите, друг мой, – высокомерно прервал его Гийом де Северак, – разве, когда вы вступали в ряды тамплиеров, вам обещали, что все ваши миссии будут простыми и безопасными?

Он заговорил в первый раз и сразу показался Танкреду самодовольным и неприятным. То, как он только что одернул Стрижку-под-горшок, наводило на мысль, что он заранее практикуется, готовясь к тому дню, когда сам станет Великим магистром ордена. Очевидно, тот был убежден, что такой день непременно наступит, потому что не рискнул дать отпор и только выдавил смущенную улыбку.

– Это верно, мы будем отдалены от наших обычных сфер влияния, – снова заговорил Арман де Бюр, – но не следует недооценивать надежность нашей сети в Новой христианской империи. Совет крестоносцев, даже в межзвездном пространстве, даже в четырех световых годах от Земли, не забудет, что должен считаться с тамплиерами.

– И какова, по-вашему, будет позиция его членов по отношению к нашему ордену? – спросил сосед Стрижки-под-горшок, которого Танкред тоже не знал.

– Я лично несколько раз встречался с Петром Пустынником, – ответил Арман. – Он произвел на меня впечатление человека твердого и несгибаемого, абсолютно лояльного по отношению к папе. Тем не менее я не думаю, что он испытывает принципиальную враждебность к тамплиерам. Зато совершенно ясно, что он неодобрительно относится к любому противодействию позициям Ватикана.

– Что до главного военачальника крестового похода, Годфруа Бульонского, – вступил в разговор старый Беро, – он образцовый солдат исключительной честности. Он тоже верен папе, хоть я и знаю, как для него притягательна моральная строгость, присущая ордену Храма.

– Достаточно ли велик его интерес к нам, чтобы стать нашим союзником в трудный момент?

Танкред, с самого начала не сказавший ни слова, счел момент подходящим, чтобы принять участие в беседе.

– Не думаю, что он зайдет так далеко. Его верность папе нерушима.

– Вы с ним знакомы?

– Лично – нет. Но дядя часто говорил о нем. Он очень его уважает.

Арман де Бюр поменял положение в кресле, внезапно почувствовав неудобство.

– Кстати, господа… Думаю, необходимо привлечь ваше внимание еще к одной детали. Как вы уже поняли, услышав имя нашего сотоварища, – он кивнул в сторону Танкреда, – его дядя – сам Боэмунд Тарентский, член Совета крестового похода и, соответственно, советник Петра Пустынника.

От этого заявления в зале повеяло холодом. Танкред остался невозмутим. Явно удивленный, Гийом де Северак пристально разглядывал его. Не моргнув, Танкред выдержал его взгляд, искренне сомневаясь, что столь влиятельный человек мог быть не в курсе подобной информации.

– Клянусь Господом, это довольно… затруднительное обстоятельство, – заявил тот. – Друг мой, простите мою прямоту, но куда будет направлен ваш меч в случае явного конфликта между Советом крестоносцев и орденом?

Танкред мгновенно почувствовал легкое покалывание в затылке – верный признак подступающего гнева. Но провокация Северака была слишком очевидной – хотя и косвенной, – чтобы он на нее поддался. Поэтому он тщательно взвешивал каждое слово.

– Не думаю, что дал когда-либо малейший повод сомневаться в моей преданности взятым на себя обязательствам. Больше того, Гийом де Северак, вот уже много лет, как я постоянно подвергаю испытанию свою честность, тщательно скрывая от дяди – того, кто помог мне сделать первые шаги в военной карьере, – свою принадлежность к ордену Храма. Подобная ситуация – постоянный источник моих внутренних переживаний, которые должны бы вызывать у вас скорее сочувствие, нежели недоверие.

То, что простой лейтенант осмеливается отвечать ему с такой уверенностью, согнало краски с лица де Северака. Он уже открыл рот, собираясь возразить, но Арман де Бюр решительно вмешался:

– Не надо так горячиться, молодой Тарент. Задавая подобные вопросы, Гийом де Северак всего лишь исполняет свой долг. Не забывайте, наша задача здесь – защищать интересы ордена, и если один из нас станет препятствием для осуществления этой задачи, то, как вы, я надеюсь, понимаете, ему уже не будет места в Совете.

– Естественно, – ответил Танкред. – Я прекрасно осознаю эту необходимость, но не думаю, что окажусь в подобном положении.

Северак, на лицо которого так и не вернулись краски, явно не желал на этом останавливаться.

– Разумеется, племянник Боэмунда Тарентского, вы не предполагаете, что окажетесь в подобном положении. Но не угодно ли вам будет со всею определенностью ответить на мой вопрос, а не отделываться сентиментальными рассуждениями. Прошу вас.

Думая одернуть наглеца, Танкред не предполагал, что тот продолжит настаивать. Повторить вопрос, учитывая, какой был дан ответ, заключавший в себе клятву честью, было равнозначно сомнению в его порядочности. Струна гнева завибрировала во всю силу. Обвиняющим жестом он наставил указательный палец на асессора и ледяным тоном произнес:

– Не провоцируйте меня снова, Гийом де Северак, я не из тех, кто дважды спускает оскорбление!

Столкнувшись со столь неожиданной и бурной реакцией, Северак на мгновение заколебался, затем взял себя в руки и оперся о подлокотники кресла с явным намерением вскочить, но Арман де Бюр в очередной раз оказался быстрее, приказав громовым голосом:

– Достаточно, господа! Оставайтесь сидеть, Гийом! А вы, Тарент, немедленно возьмите назад свою угрозу, это приказ!

Танкред на несколько секунд замялся, понимая, что Арман предлагает ему достойное отступление, смирил свою гордость и процедил сквозь зубы:

– Прошу извинить меня, магистр. Я не должен был угрожать асессору, находящемуся при исполнении своих обязанностей.

Приподнявшийся было Гийом де Северак с побелевшим лицом рухнул обратно в кресло. Танкред с удовлетворением отметил про себя, что тот, без сомнения, не скоро повторит подобную попытку. Он наверняка не привык к достойному отпору в ответ на свою заносчивость.

– Я не желаю, – продолжал Арман, – чтобы впредь возникали столкновения такого рода. Вас будет всего шестеро на борту, и вы должны быть едины, а не разделены.