Сделав небольшую паузу, он обратился к Танкреду куда более примирительным тоном:

– И тем не менее, Танкред, мне бы хотелось, если вам будет угодно, чтобы вы ответили на вопрос, сформулированный Гийомом де Севераком, хоть я и не одобряю ту форму, в какой он был задан.

Атмосфера в зале ощутимо сгустилась. Несмотря на иголочки гнева, все еще покалывающие в затылке, Танкред уже жалел, что привлек к своей персоне столько внимания. К тому же он отдавал себе отчет, что его вспышка была лишь неявным способом уйти от вопроса. Он знал, что его взгляды в этом отношении отличаются излишней для тамплиера умеренностью. Чувствуя на себе пронзительный взгляд Армана, он решил все-таки дать откровенный ответ:

– Я думаю, что Урбан Девятый – человек прямой, все прошлое которого указывает, что он умеет быть справедливым. Я не отношусь к тем, кто полагает, будто у Ватикана и ордена противоположные интересы. Однако я выбрал службу ордену, когда пришел к выводу, что папа при всей своей искренности выбрал себе не лучшее окружение и прислушивается не к лучшим советам.

– Хорошо, – заговорил Арман, не давая вступить никому другому, – я считаю этот ответ вполне удовлетворительным.

Затем он демонстративно сменил тему, перейдя к скучной повестке заседания Совета и предложив обсудить способы шифровки сообщений, которыми предстояло обмениваться с руководством ордена в Монпелье. Танкред предпочел до самого конца просто следить за ходом совещания; Гийом де Северак больше не удостоил его ни единым взглядом.

Менее чем через час Совет завершился, и семеро мужчин покинули штаб-квартиру, расходясь по одному через промежутки в несколько минут, чтобы не привлекать внимания. Последними в зале остались Танкред и Эврар Беро.

Старик спокойно рассматривал его, синие радужки глаз поблескивали в льющемся с потолка скудном рассеянном свете. Танкред колебался, не очень представляя себе, должен ли он воспользоваться случаем, чтобы поговорить, или же после несдержанности, проявленной в стычке с Гийомом де Севераком, ему лучше уйти, не добавив ни слова. Беро избавил его от проблемы выбора, заговорив первым. Несмотря на возраст, его голос сохранил высокий тембр, а по живости напоминал бегущий между камнями ручеек.

– Мой юный друг, вам следовало бы научиться сдерживать свои чувства. Всякий раз, позволяя гневу взять верх, вы неизбежно будете ставить себя в невыигрышное положение.

Банальность совета слегка разочаровала Танкреда, который ждал чего-то более глубокомысленного от такого человека, как его собеседник. Но неожиданно на эту сцену наложилось воспоминание о его учителе фехтования в Королевской военной школе Робере де Клеруа, и он подумал, что тот при подобных обстоятельствах сказал бы то же самое. Ему захотелось оправдаться.

– Северак публично поставил под сомнение мою порядочность.

– Работа асессора в этом и заключается. А своей строптивостью вы нажили себе врага.

– У меня столько врагов, что я утешаюсь уверенностью, что большинству из них предстоит остаться с носом, так и не насладившись местью.

Эврар Беро не удержался от улыбки. Этому лейтенанту недоставало политического чутья, но вовсе не ума.

– Разумеется, но все же я надеюсь, что вы доживете до старости, чтобы понять: достоинство человека оценивают не по количеству нажитых врагов. – Пока Танкред искал достойный ответ, старик встал, тоже собираясь уйти. Но добавил: – Должен признаться, что искренность вашего ответа относительно папы меня тронула. Мало кто из солдат – членов ордена – осмелился бы, подобно вам, встать на защиту Урбана. Я не совсем согласен с вашим пониманием ситуации, но оно свидетельствует о независимости мышления.

Слегка сбитый с толку этим неожиданным комплиментом, Танкред пробормотал:

– Что ж, благодарю вас за поддержку…

– А я вас не поддерживаю, – прервал его Эврар. – Для этого, друг мой, вы слишком непредсказуемы. И все же знайте, что вы мне симпатичны.

Он кивнул Танкреду в знак прощания и вышел.

* * *

Двенадцать лет назад, когда был задуман «Святой Михаил», он назывался «Святой Фома» и не имел военного предназначения.

Это судно должно было стать первым из серии «кораблей-сеятелей», запущенных к звездам с целью покорения новых миров человечеством в поисках жизненного пространства. Поскольку Война одного часа облучила больше двух третей обитаемой поверхности Земли, а постоянно дующие ветры неотвратимо заражают радиоактивным ядом редкие еще пригодные для проживания области, год за годом неумолимо сокращая их, колонизация новых планет стала необходимостью для будущего выживания человеческой расы.

И хотя возможность обнаружения иных форм жизни во время осуществления этой грандиозной программы считалась вполне вероятной, никто не ожидал найти настоящую цивилизацию. И тем более цивилизацию враждебную!

И вот в 2095 году, после того как Новая христианская империя вложила в исследования колоссальные суммы, была подготовлена первая экспедиция, имеющая целью колонизацию за пределами Солнечной системы. Пунктом ее назначения стало наиболее близкое к Земле созвездие, центральным светилом которого является альфа Центавра А.

Через три относительных года экспедиция высадилась на вторую планету этого нового солнца, на скалистый шар, во всех отношениях подобный Земле, который астрономы Папского управления астральных наук с академической строгостью окрестили АКА-2. Средства массовой информации – во главе с НВ-9, разумеется, – сделали все возможное для максимального освещения продвижения передового отряда в прямом эфире, с тем чтобы позволить исполненным новой надеждой народам следить за передвижениями тысячи пилигримов, отправившихся в это рискованное странствие.

Ученые знали, что на АКА-2 существует жизнь, но не предполагали, что она достигла стадии разумности. А потому первая встреча с аборигеном глубоко всколыхнула общественное мнение. Обнаружение этих странных созданий – атамидов, как они сами себя называют, – и их поселений на некоторое время затмило колониальную цель всего предприятия, и многие начали сравнивать эту звездную экспедицию со славными миссионерскими деяниями евангелистов семнадцатого века. Однако настоящее потрясение произошло, когда в одном из их городов обнаружился христианский храм!

Здание, возвышающееся над одним из их крупнейших городов, венчалось гигантским крестом христианской формы, вырубленным из каменной глыбы. Даже само его сходство с символом католической религии трудно было отнести на счет случая, но самым невероятным было то, что на нем находилась скульптура распятого человека… У миссионеров не осталось и доли сомнений: перед ними изображение Христа!