Герман Максимович поцеловал меня в лоб, сел в сверкающий лимузин и отбыл. Я же осталась стоять возле калитки с открытым ртом и перстнем императрицы на пальце.

— Ну и дела! — Я покачала головой и вернулась к столу.

Народ уже успел основательно нализаться. Полковник тихонько похрапывал, женщины вели неспешный разговор о ценах на продукты, Дуськи с Захаром не было видно. Мой юнга сидел нахохлившись и недобро сверкал белками глаз.

— Ты где пропадала? — прошипел «родственник» в ухо. — Где мой торт?

— Пошли. — Я взяла Ваньку за руку и потащила в нашу комнату. Он уселся за столик, пододвинул поближе торт и принялся уплетать за обе щеки.

— Проводила? — поинтересовался Ванька с набитым ртом. — А чего заливала мне про сявок каких-то? А сама… Нет, нельзя вам, бабам, верить!

— Извини, Вань, — печально вздохнула я. — Это и правда мой отец. Только с матерью они давно расстались. А я узнала, что он тут, вот и не удержалась, разыскала…

— Для этого фотографию сперла?.

Я потупилась:

— Угу.

Ванька понимающе кивнул и сосредоточил все внимание на торте, который исчезал с необыкновенной быстротой. Я молча наблюдала за этим процессом, но мысли мои были далеко. Легко представить, что скажет Ромка, когда Хобот с ним переговорит. А Венька с Вовкой еще подольют масла в огонь. Впрочем, Вовка, скорее всего, не очень будет стараться, ведь он снабжал меня сведениями нелегально. Тем не менее разговор с мужем предстоял серьезный.

— Вкусно. Спасибо, Жень. Я, пожалуй, пойду. Батя велел в одиннадцать дома быть. — Ванька поднялся.

— Проводить? — предложила я юнге.

— Сам дойду, не маленький. Слушай, а пошли завтра на Алчак? — неожиданно предложил он.

— Там Чертов мост. Мне не пройти по нему, — стыдливо призналась я в собственной трусости пацану. — И по морю тоже не могу.

— Ерунда! Я у бати лодку возьму. Ну, что? Согласна?

Немного подумав, я, конечно, согласилась. И бодро встряхнулась, словно бойцовская курица. Правда, присутствие Ваньки лишало меня возможности позагорать голышом, но это не беда. Мы быстренько обсудили все детали предстоящей прогулки, и мальчонка убежал. По совести, надо было бы пойти к столу и помочь женщинам с уборкой и транспортировкой юбиляра. Но я была настолько измотана, что, убрав остатки торта в холодильник, не раздеваясь, рухнула на кровать. Мелькнула мысль о Дуське, но я отсоветовала себе волноваться, решив, что она уже большая девочка и в состоянии сама о себе позаботиться. Через минуту я уже спала. Сквозь сон слышала, как вернулась Дуська, тихо матюгнулась, налетев в темноте на стул, разделась и тоже легла.

Проснулась я оттого, что кто-то тихонько скребся по стеклу. Вслед за царапаньем послышался голос:

— Женька, вставай! Это я, Иван! Ехать пора!

Черт, надо же, проспала! Семь часов уже!

— Ты подожди, Вань, мы сейчас, — прошептала я негритенку и принялась тормошить Дуську. Она что-то неразборчиво бормотала, назвала меня два раза «милый» и один раз «придурок», но просыпаться не пожелала. Придется снова применить проверенный способ.

Вскоре мы уже были готовы к путешествию. Прихватив с собой продукты, воду, полотенца, мы торопливо семенили за Ванькой. Всю дорогу Дуська бубнила себе под нос, что никогда в жизни со мной больше никуда не поедет, что я даже в отпуске не даю ей выспаться и применяю жесточайшие меры, чтобы поднять ее с постели, а это в корне противоречит Декларации о правах человека. Еще добавила, что подаст на меня жалобу в международный трибунал, потому что именно эти самые права я и ущемляю. Меня, честно говоря, ничуть не беспокоили Дуськины угрозы. Я сама еще окончательно не проснулась и зевала так, что рисковала вывихнуть себе челюсть. Поэтому было сложно понять, что именно я ущемляю у моей любимой сестрицы. Наконец наш небольшой отряд во главе с юнгой Ванькой добрался до подножия Алчака. Там, плавно покачиваясь на волнах, стояла обыкновенная моторка. Производила она впечатление чересчур хлипкой, и я сомневалась, выдержит ли она Дуську. Стараясь, чтобы сестра не услышала, я поделилась опасениями с Ванькой.

— Ерунда, — отмахнулся он, — эта старушка выдерживает меня с батей и еще пятьдесят килограммов сверху.

Вспомнив, что представляет собой отец юнги, я сразу успокоилась.

Плыть по морю на моторной лодке ранним утром — то еще удовольствие. Дуська окончательно проснулась от свежего ветерка, а я, признаюсь, немного замерзла. Минут через пятнадцать мы нашли довольно уютную и весьма отдаленную от цивилизации бухточку. Ванька причалил лодку к огромным валунам, первым сошел на берег и помог сойти нам с чисто джентльменской предупредительностью.

Место, выбранное в качестве привала, было необыкновенно красивым. Со всех сторон нас окружали горы, в пяти метрах стоял грот, который я намеревалась непременно исследовать. Кроме того, Ванька пообещал поймать для нас по крабу. В общем, решила я, жизнь удалась, и принялась с огромным удовольствием готовить на завтрак неизменный дусьбургер, на этот раз в трех экземплярах. Сестричка с удивлением взирала на мои метания, не в силах вымолвить ни слова.

— Жень, а чего это у тебя на пальце? — наконец заметила она царский, причем в прямом смысле слова, подарок.

— Это Хобот подарил, в знак признательности.

Я проклинала себя, что не сняла перстень, зная Дуськину любовь к бронзулеткам. К тому же она сама надеялась на щедрость своего несостоявшегося жениха и обвиняла меня в том, что я его упустила. Не хватало мне еще ее зависти!

— Дай посмотреть, — угрюмо попросила Евдокия.

Я протянула ей кольцо. Она долго и внимательно изучала его со всех сторон, даже понюхала, а потом, вздохнув, вернула со словами:

— Везет же некоторым! Хотя по совести рассудить, ну что особенного? Ну, услышала разговор двух придурков, сидя в кустах, ну, нашла Хобота, предупредила. Это, по-твоему, повод, чтобы дарить императорские перстни, на которые легко можно приобрести небольшую квартирку?

— Он и в самом деле такой дорогой? — испугалась я.

— Конечно, — кивнула Дуська, — смотри. Во-первых, бриллианты. Их тут несколько, а точнее, семь штук. Самый большой — полтора-два карата. Остальные, конечно, мелочь, но тем не менее… Теперь дальше. Все камни, безусловно, самой что ни на есть чистой воды. Я забыла, как там называется, но есть какой-то коэффициент. Впрочем, неважно. Помимо всего прочего, здесь имеются в наличии изумруды, тоже чистейшей воды и немаленького размера, общим числом тоже семь штук. А изумруды, моя дорогая, ценятся почти так же, как и бриллианты. Далее, золото семьсот пятидесятой пробы, вкрапления из белого металла, скорее всего, платины, ну и историческая ценность, конечно. Один вензель Николашки на санузел потянет… Добавь еще сюда идеальное состояние украшения и получишь очень даже неплохую стоимость побрякушки.

Я ошарашенно молчала. Неожиданно заговорил Ванька: