Сальваго, высасывала из нее жизнь и тепло, а теперь пропал и Нико, ее младший сын. Никто бы не удивился, если бы последний удар судьбы сделал Изольду такой же суровой и жестокой, как и сам остров, если бы она окончательно пала духом от тягот жизни и обжигающего сирокко, дувшего из Африки. Сальваго знал, что женщина уже много лет умоляет мужа уехать с острова и вернуться в Италию, в ее родные края, но тщетно. Лука никогда не выезжал с Мальты и ни за что не согласился бы уехать, в каких бы тяжелых условиях ни приходилось жить.

Еще Сальваго знал, что Изольда молилась Богу и просила Его, чтобы тот избавил ее от адских мук земной жизни. Сидя в исповедальне, он узнал ее, когда женский голос вздохнул и горестно произнес: «Когда я умру, счастливее меня будут разве что черви».

Ее супруг, по мнению Сальваго, ничем особым не выделялся среди прочих прихожан: он смертельно устал от тягот жизни. Голод, нищета, потеря детей лишили его желания жить. Лука держался особняком, в церковь ходил редко, работал, когда была работа, и спал, когда работы не было. Одним словом, весь день ждал, пока наступит ночь.

– Просто хотел сказать вам, что я ходил к рыцарям ордена, – начал Сальваго, ловя на себе вопросительный взгляд Изольды, и опустил глаза. – Они… они пообещали сделать все, что смогут.

Сальваго понял, что эти слова, произнесенные вслух, кажутся еще более пустыми, чем когда он сам услышал их. Изольда молча повернулась к котелку с супом.

– Этого бы не случилось, если бы Мария… – зарычал Лука и тут же замолчал, сжимая и разжимая огромные кулаки.

– Я слышал, что вчера она говорила с великим магистром, – возразил Сальваго. – Для такого нужна смелость. Она храбрый ребенок.

– Говорила! Она спорила с ним! Вот что люди говорят! Кинула в него камнем! Нас из-за нее арестуют! Если бы не эти ее глупые мечты о сокровищах, Нико был бы здесь и ей вообще не понадобилось бы ни с кем разговаривать!

Сальваго подумал о синяках на руках и лице девочки. Лука сделал не больше, чем любой другой отец в подобных обстоятельствах. Другой мог бы избить ее до смерти, и никто бы и слова не сказал.

– Я ни в коем случае не хочу вмешиваться в ваши семейные дела, Лука, но не будьте так строги с Марией. Она просто ребенок, еще не понимающий взрослого мира. Она совершила ошибку, но в случившемся все же виноваты корсары, а не она.

– Она должна была чистить выгребную яму, как я ей и сказал! А там корсаров не водится, дон Сальваго!

– Она и так настрадалась, Лука. Стоит заглянуть ей в глаза, и все понятно.

– Страдает не она, а Нико! – неистово затряс головой Лука. – Не она, а ее мать! Мария навлекла на нас такое несчастье, и все из-за ее непослушания! Пустоголовая мечтательница! У нее сила воли как у быка! Я пытался сломить ее, но не смог. Так пусть это сделает жизнь!

– Мы должны молиться Господу за спасение души Нико, – увещевал его Сальваго. – Господь сохранит его!

– Бог покинул его, – с горечью в голосе отозвался отец.

– Лука! – ужаснулась Изольда, но Сальваго не обратил внимания на слова прихожанина, склонил голову и зашептал слова молитвы.

Глава 5

За холмами над гаванью прогремели пушки, сообщая городу, что в порт входит корабль с богатствами на борту. Хозяева таверн и проститутки готовились принять поток моряков и солдат, а торговцы спешили на пристань, надеясь заработать на трофеях и рабах.

Баркас с лиманом-реисом, начальником порта, на борту отчалил от берега и направился к галиоту реиса Али-аги. Мужчины пили кофе на корме, пока писцы составляли подробную опись сокровищ, чтобы подсчитать налог, причитающийся бею. Галиот причалил к пристани, рабы окунули весла в воду, где их забрала легкая лодка. Весла и паруса снимут с судна до следующего выхода в море, чтобы рабы не попытались захватить его и сбежать.

Сидя в трюме, Нико понял, что суматоха на борту означает, что это не просто очередная остановка. Вскоре к пленникам спустили лестницу и приказали подниматься. И хотя они провели все это время в ужасной обстановке, первым идти не хотел никто. Исход начался только после щелчка кнута надсмотрщика.

Нико поднимался из вонючего темного трюма, как из могилы. Ступив на верхнюю ступеньку, он с наслаждением вдохнул солоноватый аромат морского бриза – первый глоток свежего воздуха за почти три недели. Выбравшись на палубу, он встал на колени, а потом неуверенно поднялся и огляделся. На корабле и у пристани царила суета. С галерных рабов сняли цепи, нагрузили их тюками с грузом и увели в тюрьму, где они содержались между выходами в море. Нико отчаянно заморгал от яркого света, разглядывая бухту и поражавший воображение город за ней.

В отличие от простых каменных домов Биргу, все здания были побелены, стены сияли в полуденном солнце. Над городом и гаванью, на вершине холма возвышалась огромная касба. Нико решил, что этой крепостью наверняка владеет какой-нибудь король или епископ. Мальчик смотрел на минареты и купола, на крепостной вал, поднимавшийся вверх по холму от самой воды, окружавший и защищавший город, с редкими бастионами и тяжелыми воротами. За городской стеной виднелись роскошные сады, зеленые парки и высокие мельницы, крылья которых неспешно вращались на легком ветру.

Массивный волнорез разделял гавань на две части и доходил до небольшого островка с развалинами старинных испанских фортификационных сооружений. На волнорезе трудились рабы, ворочая тяжелые каменные блоки, использовавшиеся для ремонта стены, которую постоянно пожирало голодное море. Заканчивался мол городскими воротами. Еще одни ворота с железным портиком вели к длинной береговой линии, где рядами лежали военные галеры, походившие на серых китов. Здесь борта галер шкурили и промасливали. Небольшая флотилия рыбацких судов огибала волнорез и выходила в открытое море, их паруса трепыхались на ветру. Нико смотрел на все это, потеряв дар речи от восхищения: по сравнению с открывшимся видом порт в родном Биргу казался крошечным и жалким. Он понял, что находится в каком-то важном месте.

– Константинополь? – спросил он у стоявшего рядом матроса.

– Эль-Джазаир, – ответил тот, смеясь над его глупостью.

Нико остолбенел.

Алжир.

На пристанях Мальты он слышал легенды, ходившие об этом городе. В портах Европы его называли сокровищницей греха, театром жестокости. Город поразил Нико, но на самом деле он был просто колонией Константинополя, пустяком на задворках блистательной Османской империи. Город, основанный финикийцами, процветал, пережив разрушение вандалами, захват испанцами, а затем наконец османами под предводительством корсара Хайреддина, которого весь христианский мир знал под именем Барбаросса и которому удалось изгнать отсюда испанцев.

Алжир.

Крупный город в Африке с гремучей смесью берберийской и мавританской крови был смертельно опасен для христиан, дорого обходился торговцам и постоянно раздражал королей и пап. Местные корсары практически безраздельно властвовали над этим морем и безнаказанно грабили многочисленные торговые суда. На улицах города бурлила жизнь, на рынках царило изобилие, в тюрьмах сидели бесчисленные тысячи рабов. Попавшие в плен оставались здесь навсегда, а на свободу вели только два пути: выкуп или смерть.

Теперь самые последние приобретения потекли в город, среди них был и Нико. Инстинктивно он пытался спрятаться за взрослых, выглядывая из-за их спин и рассматривая все новое и непонятное. Их вывели по сходням на причал, потом они прошли через огромные деревянные ворота и попали в город. У ворот Нико решился поднять глаза. Сверху каменные стены были утыканы железными пиками. Почти на всех красовались высохшие на солнце человеческие головы, ошпаренные кипятком, потом высушенные в мешках с солью, а затем выставленные на всеобщее обозрение, чтобы все попадающие в Алжир помнили, какое наказание ожидает проявляющих неповиновение. Нико застыл с открытым ртом, глядя на головы на пиках, и сдвинулся с места, только когда его толкнули в спину.

Они взбирались наверх по лабиринту улиц, в пыльных переулках была тяжело дышать, вокруг царил хаос незнакомых картинок, звуков и запахов. Город напоминал огромный базар. Толпы людей заполняли узкие улочки, под ноги все время попадались козы, овцы и дети. В темных проулках спали калеки, рядом с которыми стояли чашки для милостыни, в толпе орудовали карманники. Разносчики воды с огромными бурдюками из медвежьих шкур продавали прохладительные напитки, наливая