Он и менестрель с лютней, пыхтя, вытащили на берег и бросили в воду крохотный плот для одного человека.

Очевидно, для Энтони.

– Мы их задержим, старина, – добавил третий менестрель и влупил последней русалке любимой лютней промеж глаз. – А ты плыви.

– А куда плыть-то? – растерянно спросил Энтони.

– Ты слепой, что ли? – нахмурился Бородач и пальцем указал куда-то вверх.

Задрав голову, Енот тихо охнул. Только сейчас он увидел, что Логово Дракона все это время находилось НАД ними – его крыша натурально свисала с потолка пещеры, как сталактит.

– Ну и?! – рявкнул лысый менестрель. – Чего встал? Тебя тоже, может, веслом, для ускорения?

Энтони мотнул головой, запрыгнул на плот и спешно погреб прочь.

– Ну че, костлявая?! – прокричал бородач, привлекая внимание ближайшей русалки к себе. – Смотри на меня!

И это сработало: троица монстров в едином порыве бросилась к менестрелям, а про Энтони обитатели подземного озера разом забыли. Отчаянно работая веслом, Енот подплыл под самое Логово и задрал голову.

Впускать его внутрь никто не торопился. Однако, присмотревшись, Энтони увидел нацарапанную на крыше надпись: «…не найти ничего, окромя гиблых мест, смельчак не один там бесследно исчез…»

Енот нахмурился. Что это? Жест отчаяния прошлого путника, который так и не попал внутрь и стал добычей русалок? Или же… подсказка для некоего волшебного пароля, который открывает вход в Логово?

И если все же подсказка, то какой тут скрыт пароль?..

Глава последняя,

в которой Энтони наконец встречает Дракона

– Вставай, – приказал голос, и Энтони распахнул глаза.

Он лежал на боку на холодном полу, а перед ним стоял некто в громадных черных ботинках. Сил, чтобы поднять голову, не было.

– Вставай! – повторил голос, и тут Еноту впервые послышалось в нем что-то знакомое.

Любопытство все же мощнейший кнут, уступающий по степени воздействия разве что страху смерти. Буквально секунду назад Энтони лежал и с трудом моргал, а теперь с тихим стоном смог перевернуться на спину… и оторопело уставиться на хозяина черных ботинок.

– Джейк? – выговорил Енот.

Любимого старшего брата было не узнать – черный наряд, бледное осунувшееся лицо, странный шлем на голове, похожий на яйцо. Хуже всего – Джейк больше не улыбался. От былых улыбок остались лишь крохотные морщинки в уголках рта. Глаза Джейка приобрели желтоватый оттенок, как у ящеров, пришедших в тот роковой день под сень Дядюшки.

«Он меняется. Логово Дракона меняет его», – догадался Енот.

– Вставай, говорю, – проворчал Джейк.

Теперь, когда Энтони видел лицо говорившего, происходящее уже не казалось таким зловещим. Это же Джейк, старший брат, вот он, стоит перед ним, ну и что, что не такой приветливый, как раньше? Все обязательно наладится…

– Похоже, он оглох, – вдруг прогрохотало из-за спины Джейка, да так громко, что Энтони аж подскочил. – Подними его и поставь.

Сильные руки брата вздернули Енота безжалостно, точно мешок. Энтони думал, что Джейк что-то шепнет ему на ухо, даст какой-нибудь дельный совет, как вести себя с громкоголосым невидимкой. Но брат не издал ни звука. Он вообще вел себя так, будто либо не знает Энтони, либо очень хочет, чтобы так казалось.

Впрочем, думать о брате сейчас было некогда – с ним уж они как-то потом разберутся, по-свойски. А вот что делать с хозяином огромного зала, который – хозяин, конечно же, а не зал – явно не особо дружелюбно настроен к Энтони? Хотя и в зале обстановка была не лучше – холодные зеркала на стенах поблескивали в тусклом свете огромных люстр, пол, казалось, впитал в себя всю смолу мира, после чего навечно замерз…

А у самой дальней стены пустовал огромный алмазный трон.

– И кто же это к нам пожаловал? – пророкотал голос.

Мысли Энтони постепенно собирались в кучу. Он наконец-то начал понимать, казалось бы, очевидную вещь – а именно то, что подобный зал не может принадлежать никому иному, кроме хозяина Логова.

Дракону.

Теперь холодно стало не только внутри, но и снаружи. Энтони с надеждой покосился на брата, но тот смотрел прямо перед собой и никакого внимания на младшего не обратил.

Внезапно на стене за троном появилась черная тень, которая начала стремительно разрастаться, пока не уперлась в потолок. Тень, как ей, пожалуй, и следовало, напоминала шею огромного Дракона с исполинской головой. Два красных глаза-огонька взирали на Энтони так, будто их хозяин сомневался, как поступить с незваным гостем – дать объясниться или просто сжечь на месте.

Энтони скосил глаза на зеркала: в них мелькали размытые отражения погруженного в полумрак дракона. Казалось, в зале одновременно не один, а сразу несколько гигантских ящеров.

Испуганный Енот втянул голову в плечи. Он в тот миг не сомневался: если ему сейчас дадут слово, вряд ли получится выдавить из себя хоть что-то членораздельное.

Возникло отчаянное желание снова спеть песню менестрелей, но Энтони стало стыдно: что же, теперь он до конца жизни будет звать их на помощь при первом намеке на опасность? Здесь Энтони сам должен проявить характер. Плевать, что перед ним Дракон. Плевать, что его все боятся. Раз Енот проделал весь этот путь, нужно говорить. Нужно выложить все как на духу, и плевать, чем это обернется.

Собрав волю в кулак, Энтони посмотрел прямо в красные огненные глаза Дракона и воскликнул:

– Я пришел к нему! – Он махнул рукой в сторону Джейка. – Это мой брат, и я хочу забрать его домой!

Воцарилась тишина.

Кажется, Дракон обдумывал услышанное. Энтони невольно представил, как в огромной призрачной голове со скрипом проворачиваются тяжелые старые шестеренки.

Кем на самом деле был Дракон? Магом? Но зачем ему тогда столько слуг? Может, духом этого места, который не может его покинуть? Но почему тогда его все боятся?

И снова куча вопросов – ноль ответов. Хотя за время путешествия Енот, кажется, уже разучился чему-то удивляться.

– Забавно, – вдруг сказал Дракон.

Энтони нахмурился. Он даже не сразу понял, кто сказал это слово, – все потому, что голос Дракона теперь звучал стократ тише, чем прежде.

Тише, но язвительней.

Энтони покосился на брата, спросил:

– Что происходит? Почему ты молчишь? Боишься?

Джейк молчал, но капля пота, которая змейкой бежала от виска вниз, к подбородку, выдавала его волнение.