- Ну, встречалась она мне по соседству, - ответил Макгоуэн спокойным, ровным голосом.

- Она пришла, чтобы продать вам благотворительное печенье?

Он сказал, что подумал, что это его мать их заказала. В одной из газетных статей цитировали агента ФБР, ко­торый отметил, что во время обыска в доме Макгоуэнов нашли больше сотни пустых коробок от благотворительно­го печенья.

- Вернемся к моменту, когда Джоан появилась на пороге. Расскажите, что происходило дальше, по порядку, - продолжил я.

Это было практически полное превращение. На моих глазах Макгоуэн преобразился; казалось, что даже его внешность изменилась. Поблуждав где-то за моей спиной, его взгляд уперся в голую бетонную стену Я понял, что он полностью ушел в себя и мысленно вернулся на четверть века назад. Я ощутил, как осужденный вновь переклю­чился на историю, которая преследует его постоянно.

Макгоуэн сказал, что на улице была теплая весенняя погода и входная дверь дома была открыта. Через двер­ную сетку он увидел ее стоящей на крыльце дома. Девочка сказала, что принесла две коробки печенья и хочет по­лучить два доллара. Мужчина захотел увести ее к себе в подвал, подальше от бабушки, которая либо спала, либо смотрела телевизор у себя на втором этаже.

Именно ради того, чтобы затащить ее в подвал, Макгоуэн сказал, что имеет при себе только двадцатидолларо­вую банкноту и доллар и что нужно сходить за разменом. Вся эта история про ощущение неловкости из-за отсут­ствия нужной суммы была полным враньем, предназначенным для психиатров.

Как раз на это я и надеялся. Похожее происходило у меня и с другими маньяками: стоило только найти нужную кнопку и нажать на нее, и их начинало нести без умолку. Мы с Ресслером беседовали с Монти Рисселом. Он по­дробнейшим образом рассказал, как приехал на парковку своего многоквартирного дома в Александрии, штат Вир­джиния, заметил выходящую из машины женщину и, угрожая пистолетом, изнасиловал ее в укромном месте. Когда после этого она попыталась убежать, мужчина догнал ее в каком-то овраге и схватил. Риссел рассказывал о том, как бил ее головой о валун и удерживал под водой ручья, так, как будто подробно описывал сцену из виденного им фильма.

Моей целью было включить в сознании Макгоуэна «видеозапись» совершенного им убийства. Даже после чет­верти века за решеткой он помнил все подробности того вечера. Как будто знакомый пересказывает тебе просмот­ренный им страшный кинофильм. Только в данном случае сценаристом, продюсером, режиссером и исполнителем главной роли был сам осужденный. Он получил возможность реализовать три мечты каждого маньяка: манипулиро­вание, доминирование и контроль.

Не глядя на меня, Макгоуэн рассказал, как затащил Джоан в свою комнат/ в подвальном этаже, приказал ей снять одежду и совершил над ней акт сексуального насилия.

Я спросил, имело ли место проникновение. Только пальцем - настаивал он.

А как тогда его сперма попала в ее влагалище? Джозеф сказал, что она была на его пальцах после того, как он эякулировал.

В возбужденно-сосредоточенном состоянии и без каких-либо признаков сожаления о содеянном убийца опи­сал, как схватил девочку за лодыжки и с размаху ударил головой об пол, проломив череп. Этот рассказ не слишком отличался оттого, что осужденный говорил следователям и психиатрам ранее. В отличие от других преступников, с которыми я беседовал, Макгоуэн даже не пытался изобразить сочувствие. Я был потрясен не столько фактурой, сколько очевидной преднамеренностью.

На улице стояла жара, но в камере, где мы разговаривали, было очень прохладно. На самом деле даже в шер­стяном костюме я едва не дрожал от холода, но перешедший к рассказу о своих ощущениях после нападения Джо­зеф начал обливаться потом. Он говорил так, будто был в трансе, не глядя на меня, тяжело дыша, а его тюремная роба намокла от пота. Было заметно, как дрожат его грудные мышцы.

Я сразу же вспомнил его слова, которые процитировал в своем первом отчете д-р Гэйлин: после избиения и удушения девочка «затихла... вроде как просто улеглась там. Я оделся. Вспотел ужасно». Мысленно и физически Макгоуэн был там, на месте преступления.

- Задушить человека, даже совсем юного, довольно трудно, так ведь? - спросил я.

- Нуда, я и не думал, что на это уйдет столько сил, - сразу же согласился он.

- И что вы сделали?

- Ну, я развернулся и устроился позади нее.

Как я понял, он подошел к голове лежащей на полу девочки.

- И как долго вы ее душили?

- Пока не решил, что она мертва.

- А потом?

- Пошел за мешками, чтобы засунуть в них ее саму и ее одежду, а когда вернулся, увидел, что она еще дергает­ся.

Получается, что это было вовсе не внезапное нападение в припадке бесконтрольной ярости. Осужденный от­нюдь не пришел в себя со словами: «Господи! Что же я наделал!» Увидев, что девочка еще подергивается, он оза­ботился лишь тем, чтобы придушить ее окончательно. Практически убил ее еще раз.

Во время своего повествования Макгоуэн посмотрел прямо на меня лишь однажды. Это случилось, когда он сказал: «Джон, когда я услышал стук, посмотрел сквозь дверную сетку и увидел, кто за ней стоит, я уже знал, что убью ее». И продолжил: «У меня бывает ярость бешеная и ярость холодная. Бешеная ярость меня достает, конеч­но, но я могу взять себя в руки, сосредоточиться и справиться с ней. Это типа тогда, когда меня подрезали на до­роге или я с кем-то поругался в школе. Но с холодной яростью я не справляюсь».

- Именно ее вы ощутили, когда к вам пришла Джоан?

- Ну да, именно так, - сказал он.

Мы продолжали смотреть друг другу прямо в глаза.

Значит, он убил Джоан в припадке холодной ярости. То, что Макгоуэн даже придумал для этого название, гово­рило о том, что подобное случалось с ним раньше и, скорее всего, может произойти и в будущем. Но ведь он не убил ее прямо там, на крыльце своего дома, невзирая на всю бушевавшую внутри ярость. В тот момент в его голо­ве моментально сформировался четкий план, как затащить ее туда, куда ему нужно, чтобы сделать то, что Джозеф хотел с ней сделать.

Отметив это, я сказал ему: «Хоть вы и стараетесь диссоциировать самого себя и совершенное вами преступ­ление, вы не психопат. То, что я вижу, вполне логичное и рациональное поведение». Он не стал со мной спорить.

Что же касается утверждения психиатра о том, что «убийство было следствием дополнительного потрясения и ощущения неудачи, вызванных преждевременной эякуляцией», то оно снова неверно. Убийство стало следствием сочетания скопившейся ярости, сексуального возбуждения от временной власти над другим человеческим суще­ством и весьма практического соображения необходимости избавиться от свидетеля и без того отвратительного преступления.

Собственно, и сам Макгоуэн признал это, сказав д-ру Гэйлину: «Если отпустить ее, мне конец. Я мог думать только о том, как от нее избавиться». Мне стало интересно, почему до меня никто не попытался увязать между со­бой все утверждения осужденного?