Дасти проскользнула в курятник. Пернатая еда принялась махать крыльями и голосить. Лисёныши в этот вечер поужинали всё равно что люди.

Наступили Чёрные Часы, и лисёныши с полными животами и липкими от красного мордами отправились обратно на кладбище.

– А что ты любишь в курице больше всего? – спросил Джулеп.

– Крик, – обронил в ответ Стерлинг.

– А вот я лично ножку, – произнёс Джулеп.

Послышался чей-то голос голос, заставив их остановиться на полдороге. Они повернули морды к кустам ежевики, что разрослись по западной стороне кладбища.

Голос, жалобный и настойчивый, завывал из кустов. Но Ласка никак не могла понять, кто это выл. Она вытаращила глаза, стараясь разглядеть очертания – хоть какие-нибудь очертания. Но шипы ежевики прочно вцепились в ночь, и все тени под звёздами казались непроницаемы.

Ласка вздрогнула. Голос звучал как-то жутковато. Как-то сдавленно и странно. Похоже на лисий, но слов совершенно не разобрать.

Голос звучал всё отчаяннее. Он так и хотел, чтобы лисы полезли в заросли.

– Ласка! – сказала Дасти.

Ласка принюхалась: не пахнет ли человеческим потом или жжёными листьями. Но ветер дул в сторону ежевики.

– Я… не могу понять, – прошептала она.

Дасти склонила нос по ветру.

– Ты кто? – закричала она.

Голос как будто обрадовался, что ему ответили.

У Джулепа сбилось дыхание.

– Ф-ф! – прошипела лисёнышам Дасти и бросилась наутёк подальше от голоса.

Ласка и Джулеп потрусили за Дасти, а вот Стерлинг даже не шевельнулся.

– Она в беде, – сказал он, не отрывая глаз от кустов ежевики.

– Ну, не знаю, Стер, – сказал Джулеп. – Странный какой-то голос у этой лисы. Лучше не слушать.

Сердце Ласки глухо забилось. А что если Стерлинг прав? Что если это ходячая ночь поймала лису? Что если её ещё можно спасти?

Стерлинг во весь дух помчался по траве к зарослям ежевики.

– Стерлинг! – сердито зашипела ему вслед Дасти.

– А вдруг её где-то засыпало! – закричал в ответ Стерлинг. – Её надо выкопать!

В животе у Ласки похолодело от страха. Джулеп месил лапами траву.

Дасти сердито фыркнула:

– Собрался погибать – его дело.

Она повернулась и пошла прочь. Джулеп заскулил, но двинулся следом.

Лапы у Ласки словно приросли к месту. Стерлинг был уже на полпути к ежевике. Его серебристый мех сливался с ночью. Странный голос умолк.

– Ф-ф! – прошипела Дасти, глядя на Ласку.

Ласка вздрогнула, но так и стояла, не сводя глаз со Стерлинга. Она исступлённо высматривала ходячие деревья, но видела одну лишь шипастую черноту.

– Ласка, живо, – сказала Дасти, – или надо тащить за шкирку?

Стерлинг подбежал к ежевике, и какая-то тень отделилась от самой себя. Дерево склонилось к земле из гущи других деревьев. Ласка вытаращила глаза и заметила, как чернота вспыхнула металлическим блеском, и тут же…

Ночь взорвалась. Стерлинг упал и покатился по траве. Где-то вдребезги разбилось надгробие.

Ласка метнулась к другу на помощь, но Дасти схватила её за шкирку.

– Нет! – завопила Ласка. – Стерлинг!

Что-то со свистом пролетело над её ухом, и какая-то тёплая жидкость плеснула на затылок, а глаза захлопнулись намертво.

Когда она снова открыла их, она увидела, что её несут обратно на кладбище – зубы Дасти крепко сжимали её загривок. По горлу лисицы стекала кровь. И кто-то ещё без конца выл и выл.

– Ой, – подумала Ласка.

Выла она сама.

В НОРЕ ЛИСЁНЫШИ улеглись тесной кучкой на ложе из листьев.

Ласка чувствовала, как лапы Джулепа упираются ей в спину, как хвост Стерлинга свернулся поверх её собственного. Она неотрывно смотрела на Дасти, которая лежала у входа без сознания, точно мёртвая. Дыхание у лисицы было частым и неглубоким. От свежего пореза на щеке, как раз над её единственным клыком, лицо застыло в кривой усмешке. От одного взгляда на рану щеку Ласки пронзала острая боль.

Даже когда воздух разодрал Дасти лицо, она сумела дотащить Ласку до норы. Лисица так сильно вцепилась зубами в загривок Ласки, что выдавила из неё непрерывный вой. Дасти спасла ей жизнь. Но при этом не дала ей даже попытаться спасти Стерлинга. Ласка думала, что никогда ей этого не простит.

– Его надо остановить, – прошептал позади неё Стерлинг. – А то он так и будет на нас нападать, пока мы не станем мертвее мясных консервов. – В голосе у него слышались сердитые нотки. Таким голосом он обычно заговаривал о том, чтобы устроить охоту на бульдозеры и разодрать их ковши на куски. – Он чуть не убил Дасти!

– Я думал, он чуть не убил тебя, когда ты по траве покатился, – сказал Джулеп.

– Это был тактический перекат! – воскликнул Стерлинг. – Ты плакал обо мне?

– Нет!

– Да ну? Дай-ка лизну тебе усы. О-па! По-моему, солёные!

Джулеп набросился на Стерлинга. Ласка дышала медленно и ровно, притворяясь спящей, пока мальчишки не перестали драться.

– Надо открыть на него охоту, – заявил Стерлинг. – Сегодня же.

– Как на него охотиться, когда мы даже не знаем, кто это? – удивился Джулеп.

– Ладно, а что мы знаем?

– Мы знаем, что это лиса, – ответил Джулеп. – Мы же слышали голос.

Ласка вздрогнула. Это мерзкое «Грау!» всё ещё отдавалось в ушах. Ходячую тень будто выжгли в каждом глазу. Она уже перестала доверять своей способности видеть. А теперь вдобавок не может доверять и своей способности слышать.

– А вдруг это не лиса? – сказал Стерлинг. – А вдруг кто-то своровал лисий голос?

– Никто не может своровать чужой голос! – прошипел Джулеп.

– Сороки воруют всё время! – возразил Стерлинг.

Пока мальчишки спорили, Ласка снова припомнила все зацепки и попробовала слепить их в единое существо. Ей привиделось нечто, умеющее сливаться с ночью, сгибать и вытягивать тело, чтобы спрятаться на клочке сорной травы или за веткой. Мех у него из мха. Нос железный с чёрным отливом. Вместо языка дым, а из черепа таращатся мёртвые глаза лиса из садового сарая.