Взгляд Дасти не переменился ни на ус.

Джулеп втянул щёки.

– Но теперь вот я думаю, что всё, наверное, не так.

Лёгким шагом Дасти выбежала из норы.

Стерлинг расхохотался:

– И что случилось?

– Я испугался! – воскликнул Джулеп. – Сам-то ты почему молчал?

– Потому что все лучшие идеи – только твои, – насмешливо сказал Стерлинг. – Заги! – захохотал он громче. – Ты как ручной!

– И не ручной я! Это ты ручной!

– Где потерял ошейник, Ручник?

– В конуре у тебя лежит, и имя на нём твоё, потому что он – твой!

Ласка стиснула зубы, чтобы только не пооткусывать им носы. Ошейник носила у неё мама.

Мальчишки опять принялись за драку и не унимались, пока Дасти не сунула в нору голову:

– Идёмте! Или от голода умереть решили?

Джулеп тут же прекратил драться и напоследок получил от Стерлинга ещё один укус.

Лисы выскользнули из норы в утреннюю тень. Все чувства у Ласки обострились – присмотрись, принюхайся, послушай… Вот только глазам она больше не доверяла. Да и как им верить, когда сама ночь вдруг начинает ходить и раскалывать воздух надвое.

Едва первый тёплый ветер взъерошил воздух и растопил ночь, лисы – по опавшей листве, огибая надгробия и перепрыгивая травянистые кочки – двинулись в путь через кладбище. Белки, почуяв их, живо карабкались на тополя, и невдомёк было беличьим умам, что их маленькие жилистые тушки – слишком хлопотная добыча, когда впереди лежит целый квартал, переполненный лакомствами, которые только и ждут, чтобы их стащили.

С высоты холма Ласка видела громоздкие силуэты небоскрёбов, казавшиеся издалека мёртвыми и серыми под зловещим блеском созвездий. При виде Города у неё в груди всё разом переворачивалось от ужаса и тепла. Страх, который приказывал держаться от этого места подальше, боролся в ней с нестерпимым желанием поскорее туда вернуться.

Когда лисы добежали до края кладбища, Ласка прикрыла глаза – ей не хотелось снова увидеть мёртвого лиса. Но тела там больше не было. Кто-то его забрал.

Ласка была рада, что лис исчез. Рада, что не пришлось смотреть, как птицы выклёвывают ему глаза. Только примятая трава ещё сохраняла очертания тела. На её зелени коркой запеклась кровь. И всякий раз, когда Ласка закрывала глаза, ей казалось, что мёртвый лис таращится на неё. Напоминает: здесь кто-то есть.

Лисы бежали дальше привычной дорогой, останавливаясь через каждую дюжину хвостов – присмотрись, принюхайся, послушай. В воздухе даже отдалённо не пахло жжёными листьями, а зелени вокруг уже не хватало, чтобы укрыть существо в камуфляже. И всё же Ласка внимательно оглядывала каждый кирпич, принюхивалась к каждому мусорному баку, прислушивалась к едва различимым людским голосам в домах.

Лисы прошли мимо вертушки, от безветрия неподвижной, и юркнули в растрёпанный уют Мусорного Двора. Запах мёртвых цветов, наполнявший утренний воздух, растопил холод у Ласки в животе. Беззубая Дама сидела на заднем крыльце в кресле-качалке и делала вырезки из газет.

Дасти кивнула, и Стерлинг, мягко ступая, побежал к крыльцу, а за ним по пятам Джулеп. Оба не сводили глаз со старухи – она тихонько жевала дёснами и щёлкала ножницами.

У нижней ступеньки лежала жестяная банка – вверх дном.

Стерлинг протянул лапу и перевернул банку:

– Опять пустая!

– Кто это смеет воровать нашу кошачью еду? – сердито проворчал Джулеп сквозь зубы.

– Опоздали, малыши! – воскликнула Беззубая Дама, отпугнув спотыкающихся мальчишек к краю газона. Старуха захихикала и помахала в их сторону ножницами. – Я вынесла, а вы опоздали! – Она положила газету и, шаркая ногами, пошла в дом. – Опоздали, опоздали.

У Ласки скрутило живот. На пустой желудок все тени казались темнее, а трава острой.

– Джекпот!

Стерлинг кое-что обнаружил – земляной холмик у сломанного окна. Ласка принюхалась – шмг-шмг – из-под земли чувствовался мясной запах.

Стерлинг принялся рыть, а Дасти с другими лисёнышами взялись помогать. Рыхлая земля поддавалась легко. На глубине около фута они откопали труп кошки. Белый мех перемазан грязью. Лапы чёрные, и ещё – надетый ошейник.

– А зачем это Беззубая Дама затолкала её в землю? – удивился Джулеп.

– Может, приберегла на потом, – сказал Стерлинг и, обнюхав мёртвую кошку, отыскал белое копошащееся гнездо.

– Хрустяшки!

– Это опарыши, – сказал Джулеп и с отвращением скривил морду.

– Неважно, – ответил Стерлинг, зачерпнул полную пасть извивающихся личинок и раздавил в зубах. – Обожаю, когда они лопаются.

Лисы принялись за еду.

СССССШШШШШУУУУУМММММммммм…

Звук дёрнул Ласку за уши, вскинул ей морду и повернул к забору. Она не могла понять, вправду ли что-то послышалось вдалеке или это слух играет с ней злые шутки.

Мальчишки жевали не переставая. И даже Дасти, похоже, не слышала ничего.

Когда кошка была обглодана до ошейника и костей, лисы отправились назад в нору.

У края кладбища они остановились как вкопанные. Там, возле осыпающегося надгробия, снова лежало тело и смердело кровью и тухлыми яйцами. Это оказалась лисица из садового сарая. В горле зияла сквозная дыра и невидимой болью отзывалась в горле у Ласки.

Мальчишки угрюмо переглянулись. Ласка повертела мордой по сторонам – вдруг что-то покажется. Но утреннее кладбище – и видом, и звуком, и запахом – было такое же, как всегда.

– Бегом! – прошептала Дасти.

И со всех ног лисы помчались к норе.

Ласка была рада, что глаза у мёртвой лисицы оказались закрыты.

НА ЗАКАТЕ ЛИСЫ выбрались из норы и в сумеречном тумане побрели по кладбищу.

Стерлинг держался тихо и шёл прищурив глаза, а Джулеп то и дело клацал зубами в воздухе, надеясь схватить Зага. Каждый волосок на хвосте у Ласки был настороже. Уши у неё заострились, усы стояли торчком. Она высматривала в туманной дымке вечера ходячее дерево. Вынюхивала запах жжёных листьев. Прислушивалась к воздуху в ожидании, что его вот-вот разорвёт.

И пока они не добрались до улицы Готорна, её внимание не ослабевало ни на мгновение.

Дасти прошла мимо дома Беззубой Дамы и повела лисёнышей через дорогу. Они юркнули мимо белого фургона, который Ласка заприметила прошлой ночью, и прокрались на задворки дома с флюгером. Потом, проделав весь путь по шаткому забору над гавкающей собакой, спрыгнули на Куриный Двор.

Кому-то ведь надо есть этих кур, раз в садовом сарае не осталось ни одной лисы.

Ловушка снова стояла наготове, миска внутри снова наполнена едой. Дасти прошагала мимо. Она подошла к курятнику, зацепилась когтями за круглые ячейки сетки и стала карабкаться вверх. Наверху она просунула нос между сеткой и жестяной крышей и, упираясь в крышу плечами, стала лапами отгибать сетку, растягивая зазор. Она всё-таки научилась кое-чему у «Ловца-2000».