— Повремени, — Игорушкин вздохнул, обмяк; жалостливые стенания Шаламова он слушал уже не в первый раз, криминалист уже затевал этот разговор. — Все у тебя?

— Все.

— А Ковшову не завидуй. Ему вон на коллегии придется скоро ответ держать за арест ответственного партийного работника! Директора крупного совхоза, депутата, между прочим, за решетку упек… Слышал?

— Слышал, — отвел глаза в сторону Шаламов. — Делился Данила Павлович со мной этим. Дикий случай! Только я бы на его месте!..

— Что бы ты на его месте?

— Что ж, Николай Петрович, такие они недосягаемые? Как член парткома, как из райкома, так пожар! А если бандит он? Убийца, к примеру?

— Ты оставайся, Владимир Михайлович, на своем месте, — скривился Игорушкин, словно от сильной зубной боли. — Оставайся… Разберемся… Ты пока вон по существу вчерашнего не все доложил. Встретился небось с посетительницей, которая от меня в слезах выбежала?

— Мать?

— Она.

— Уголовное дело надо возбуждать, Николай Петрович.

— Что это ты вдруг? Сразу и уголовное дело?

— Не обойтись без дела, — Шаламов словно подводил черту. — Много вопросов возникает, очень много, и вряд ли одни судебные медики на них смогут ответы дать… Я с утра вскочил, чтобы эксперту кучу закавык понаставить, ночью они мне привиделись. А сам не знаю, ответят ли? Югоров, Владимир Константинович, вроде пообещал, однако…

Шаламов опустил голову, помолчал, но тут же поднял глаза, уставился на прокурора области.

— И мужа Туманской держу пока в медвытрезвителе, думаю, без задержания не обойтись. Вот вам, Николай Петрович, и еще одно странное на первый взгляд лишение свободы! Арест получается! Хотя и не в тюрьму я его упрятал. А куда его девать прикажете? Задерживать — оснований веских нет, а оставлять на свободе тоже не могу. Кроме всего прочего он возьми и сдуру повесься! Готляр допытываться будет у меня: кто виноват?

Малинин, встрепенувшись, изумленно взирал на криминалиста; впервые тот заговорил об этом, не заикался ведь об аресте, а тут вдруг прорвало, значит, удумал Шаламов, хитрая лисица, для прокурора области оставить этот вопрос, чтобы наверняка его решить; знал криминалист уязвимые места Игорушкина, знал о его скрываемых симпатиях к себе, знал сейчас, куда бьет, поэтому о главном и затеял напрямую с самим мозговать…

А может, про арест закинул удочку, почувствовав, что собираются серьезные тучи над головой его приятеля, прокурора Ковшова, прослышал все сейчас, проникся, чем тому все может обернуться, и скумекал, что есть возможность именно теперь друга выручить?.. И бросился спасать… Хитер Шаламов! Поди в нем разберись! Не зря его Игорушкин уважает, прислушивается к его мнению и от себя не спешит отпускать…

— Много косвенных улик против Туманского собралось, — продолжал Шаламов. — Только адвокату их раздолбать особых усилий не потребуется. Да и сам я всерьез пока сомневаюсь. А за несколько суток здесь не справиться! Доказательств не соберешь, даже если сам Максинов помогать примется. Кстати, Николай Петрович, не думаю я, что ради этого генерал приезжал на место происшествия… Другие интересы его волновали…

— Значит, муж? — напрягся, оживился Игорушкин, внимательно слушавший криминалиста.

— Основания для задержания Туманского имеются, — Шаламов был краток. — Обнаружен он в ту же ночь в собственной квартире. В крови. Ничего объяснить не может. Твердит одно — не помню. Но это известная позиция. Пьян был до чертиков. Мешком валялся у себя на кухне с таким же дружком. Дрались они между собой жестоко, измутузили друг друга до неузнаваемости. До сих пор в себя не придут. Вот и пришлось их в медвытрезвителе в человечий вид приводить. Я с ними разговаривать пытался. Бред сивой кобылы оба несут.

— Чего, чего?

— Себя не помнят оба, Николай Петрович.

— А кто второй-то?

— Точно не выяснена личность. Но, похоже, приятель.

— Думаешь, причастны к смерти?

— Надо работать, разбираться.

Шаламов замолчал, давая понять, что сообщил все, что считал нужным.

— Пока не определимся, я полагаю, пусть Владимир Михайлович и занимается делом. — Игорушкин развернулся к Малинину. — Надо подключить к нему районного следователя. Это у нас кто? Кировский район?

— Баратова Виктора Михайловича район, — кивнул Малинин. — Кировский.

— Виктора Михайловича озадачить, — Игорушкин поднялся, вышел из-за стола, походил по кабинету. — Я скрывать не стану. Смерть эта привлекла внимание многих важных особ в городе. Обстоятельства необычные. Слухи сейчас поползут разные. В семье ответственных лиц и вдруг такой кошмар! Сплетни, пересуды! Сами понимаете…

— Работать спокойно не дадут, — вставил Малинин.

— Вот-вот, — кивнул Шаламов. — Одними звонками разные персоны эти замучают. Только и отвечай по телефону. Отдать бы нам это дело в район, Николай Петрович? Скандальная история.

— В район?

— Виктору Михайловичу, — Шаламов даже привстал. — Он прокурор авторитетный, загасит все сплетни. Дипломат…

— Поздно, — Игорушкин оборвал криминалиста. — Не буду лукавить, я матери умершей пообещал, что сам разберусь.

— Обузу брать, Николай Петрович?.. — попробовал возражать Шаламов. — Пока перспектив никаких. И не видать, чтобы маячило что-то…

— Вот! — Игорушкин рубанул воздух рукой. — Ты и вникни! Чего же спихивать? Она, кстати, мне обещала что-то известное только ей поведать… Что-то особенное…

— Скелет выпал, — пригорюнился Шаламов и голову опустил. — Открылся шкапчик.

— Чего? — не поняв, насторожился прокурор области. — Что у вас?

— Так, поговорка народная.

— Чего, чего?

— Тайну вам страшную приготовилась сообщить эта особа, — скривился в иронической усмешке Шаламов. — Обычное дело. У них везде тайны да ужасы, лишь только такое случится.

— Про тайну сказать ничего не могу пока, а вот подозрения уже она мне высказала, — Игорушкин не принял шуток криминалиста. — В квартире у нее перевернули все вверх дном. Не знает, на кого думать. Ты, Владимир Михайлович, когда тело осматривал, обыск не поручал в квартире проводить?

— Визуально осмотрел я комнаты, — вытянулось лицо у Шаламова. — Как обычно, поискали на столах, на подоконниках… В общем, на открытых поверхностях. Не оставила ли записки какой покойница… А больше — нет, ничего не трогали оперативники. И не нашли ничего… Чего ж еще искать?..

— А мать в тревоге! — Игорушкин нахмурился. — Всю квартиру кто-то перевернул вверх дном!

— Да я же сам последним оттуда уезжал. Все комнаты в квартире сам обошел еще раз. Опечатывать дверь не стал, соседке наказал, чтобы следила и предупредила мать, когда та воротится. Ничего подобного. Все тихо, спокойно. Без меня никто в шкаф, в стол не лез…