Таков же и Шикк. Саатих и Шикк принадлежат к одному из бесчисленных видов сомнительного происхождения. Каждого мужчину Бог наделил женской душой, а каждую женщину – мужской, но Шикк отверг свою душу, за что и проклят. По утверждению аль-Идриси, он родом с берегов Китайского моря, или, ходят такие слухи, из лесов Йемена. Последнее мнение вернее, ибо на нашем языке слово «Йемен» означает правую руку. Когда паломники и торговцы пряностями, плывущие из Ост-Индии, попадают в Арабское море, Йемен оказывается справа от них, а Африка – слева. В Африке и живет его вторая половина. Африканцы зовут ее Барин Мутум, и половина эта – левая. В Африке все отличается от того, что ты видишь в странах ислама. В Африке волосы, растущие на макушке мужчины, закручиваются влево, а в странах ислама – вправо.

Тебе повезло. Шикк безжалостен и скор на расправу, ибо у него нет сердца, а с помощью своего полумозга он мыслит и разговаривает, но никогда не знает, о чем думает, что говорит или делает. Барин Мутум столь же своенравен и жесток, как и он. Им не бывает скучно, зато у них нет совести. Шикк несчастен. У него слишком маленький пенис, и, хотя есть он может правой рукой, задницу в арабских странах можно подтирать только левой. Так предписано правилами этикета, поэтому Шикк непрестанно ищет мужчин, дабы поработить их в их сновидениях и заставить выполнить за него эту работу.

За последнюю сотню лет Шикк и Саатих стали намного могущественнее. Всего двадцать лет назад в Каире еще жили многие члены Тайного Общества Учителей Сна, помимо Кошачьего Отца. Здесь жил Рабанус, иллюзионист, который показывал фокусы, дабы продемонстрировать свойства души человеческой. Жил человек по прозвищу Старец, придумавший систему обозначения снов, которой мы пользуемся до сих пор. Талеб Хайтам, который каждую ночь декламировал во сне весь Коран, даруя посредством этого благословение творениям Алям аль-Миталя. Судами, магистр углубленного созерцания. Рассыльные Сна. Школа толкователей культа небесных светил и многие другие.

Даже десять лет назад кое-кто из этих людей был еще жив, но Шикк и Саатих не давали им покоя, довели их до бессилия и в конце концов убили. Некоторые погибли совсем молодыми. Лишь Кошачий Отец сделался их господином и превратил в гончих псов, с коими охотится по ночам. Одного за другим он уничтожил всех своих собратьев. Он последний из Тайного Общества.

– А как выглядит Шикк, – спросил Бэльян, – с того боку, где нет ни руки, ни глаза?

– Ту половину тебе никогда не увидеть. Она в Африке.

– Зулейка…– начал он.

– Да? Продолжай. Неспособность задать вопрос всегда губительна.

Но лицо его обдувал знакомый ветерок, и он уже знал ответ на вопрос, который собирался задать. Он проснулся в трущобах, кровь начала приливать к голове и изверглась наружу.

Все мечети похожи. В каждом квартале города – одни и те же трущобы. Жители указывать дорогу не желают или не в состоянии. Заблудиться проще простого, а человек, заплутавший в незнакомом городе, зачастую ненароком возвращается туда, откуда пришел, но, вернувшись, не узнает своего отправного пункта и поэтому, вновь направляясь по собственным следам, пускается в путь с того же места. Я не могу предоставить ни карты, ни плана. Таковых у меня никогда и не было. Быть может, стоит окинуть город беглым взглядом. С большого расстояния многое видится отчетливее…

Опасаясь, как бы не заблудиться вновь – в тот день, да и в многочисленные последующие, – Бэльян вознамерился досконально изучить географические особенности Каира – задача не из простых, ибо почти все дороги походили друг на друга и петляли, кружили меж зданиями без видимых цели и направления, однако он ориентировался по контурам города и очертаниям зданий на фоне неба.

Во-первых, была Цитадель, прилепившаяся на своем известняковом утесе в южной части города и видневшаяся почти отовсюду, – ветхое нагромождение фортификационных сооружений и увеселительных заведений, которые накрепко срослись за прошедшие три столетия.

Перед горой Цитадели нередко были видны странные и весьма замысловатые минареты, принадлежавшие мечети султана Хасана. Еще южнее виднелись возвышавшиеся и над мечетью, и над Цитаделью меловые скалы горы Мукаттам.

На севере и на востоке были своды и купола Города Мертвых, некрополя, мавзолеев и кладбищ. Некоторые склепы наиболее знатных мамлюков представляли собой дворцы из мрамора и фарфоровой глины. Днем – место увеселительных прогулок, по ночам этот район делался излюбленным пристанищем головорезов и нищих. Население Города Мертвых увеличивалось за счет еженощных насильственных и голодных смертей. За Городом Мертвых почти на такую же высоту, как гора Мукаттам, взметнулась гряда белых холмов, тянувшихся с севера на юг вдоль восточной оконечности города. Эти холмы были искусственными образованиями из вековых отбросов и строительного мусора. Когда дул восточный ветер, по холодным, безлюдным улицам Города Мертвых расползался запах гнили и по всему Каиру носилась тонкая белая пыль, от которой спирало дыхание и слезились глаза. Это могло длиться неделями, особенно в конце лета; венецианцы называли это явление трамонтаной. Порой, чаще – ночью, одна из этих мусорных куч самовозгоралась, извергая в воздух живописные снопы пламени и струи отбросов.

На севере город исчезал за стеной в зарослях низкорослых пальм. Именно там торговали домашним скотом и выгуливали верблюдов.

Северо-запад, район между Нилом и старым городом, пока еще не был обнесен стеной. Речные суда становились на причал в Булаке, а оттуда их груз доставлялся собственно в город на вьючных животных. Эмиры и знатные каримские купцы жили на западе. Немного южнее находился Эзбекийя, новейший из окраинных районов, поднявшихся на болотах, которые образовались в результате того, что русло Нила сместилось к западу. Там стоял дворец эмира Эзбека (уже несколько обветшавший) с его конюшнями и большим, окруженным увеселительными шатрами, искусственным озером, по которому катались на лодках проститутки. Еще южнее находились Слоновье озеро и остров Рода. Наконец, акведук Саладина и возвышенность Зейнхом – еще одна мусорная свалка, увенчанная ветряными мельницами, – приближенно обозначали собою юго-западную границу населенного города, но почти со всех сторон окраины отступали перед чумой и кочевниками с их стадами.

В тот год иноземным гостям не разрешалось переправляться на западный берег Нила и осматривать пирамиды. По утверждению властей, слишком большую опасность представляли собой бедуины. Даже на восточном берегу бедуины порой совершали набеги на Город Мертвых. Что же до самого Нила, то, даже если он был скрыт из виду, за его течением ниже Роды можно было проследить по ястребам и коршунам, которые то парили над рекой, то камнем устремлялись вниз, ибо воды Нила несли на север, к морю, остатки мертвечины из каирских боен.

Границы старой части города очерчивались рекой и горами отбросов, замком, акведуком и заброшенными трущобами. Базары по большей части располагались в густонаселенных кварталах северо-востока, угнездившись и паразитируя средь бутовой кладки старых фатимидских дворцов, а в глубине торговых улиц находились маленькие внутренние дворики и большие жилые дома, где теснились общины, связанные между собой религиозными и клановыми узами. Это и был старый Каир, населенный столь плотно, что человеку и его мулам зачастую приходилось целый день протискиваться из конца в конец. Главная улица, Касаба, шла через его центр от самых ворот Победы и меж разрушенных дворцов вела через ворота Зувейла на юг, к Цитадели. Еврейский, коптский и армянский кварталы располагались в стенах старого города. Вне этих стен беспорядочно тянулись вдоль Касабы кварталы чернокожих и татар.