чеканились по римскому стандарту — унциальному, а позднее полуунциальному. Предположительно в 152–151 гг. началась чеканка иберийских денариев[208].

Важным фактором романизации была служба испанцев в римских войсках. В качестве вспомогательных отрядов (auxilia) они уже с III в. воевали под знаменами Рима как в самой Испании, так и за ее пределами[209]. В их среде римские полководцы приобретали иностранную клиентелу, значение которой все более возрастало[210]. По возвращении домой воины, усвоившие «не только латинский язык, но и весь римский образ жизни… становились ревностными его проводниками»[211]. Еще со времен II Пунической войны началось пожалование испанцам прав римского гражданства за заслуги перед римлянами (Liv., XXVI, 21, 9–11)[212]. Самый знаменитый пример — дарование его всадникам саллюитанской турмы армии Помпея Страбона, отличившимся в Союзнической войне (CIL, I2, 709 = ILS, 8888)[213]. Однако не только коллективное, но и персональное пожалование римского гражданства было в то время редкостью[214].

Ю. Б. Циркин выделяет три зоны романизации. Наиболее успешно она протекала в нижней долине Бетиса и отдельных городах средиземноморского побережья — Новом Карфагене, Тарраконе, Валентии. Здесь основывались новые города, становившиеся центрами романизации. Так, в 206 г. Сципион, будущий победитель Ганнибала, основал в богатой Бетике на месте турдетанского поселения город Италику, первыми жителями которого стали раненые и больные воины (Арр. Iber., 38)[215]. В 171 г. для детей римско-италийских иммигрантов от браков с туземками была основана первая на Пиренейском п-ве латинская колония Картея (Liv., XLIII, 3, 1–4). По-видимому, уже в 169 или 168 г. возникла Кордуба, ставшая резиденцией наместника Дальней Испании (Strabo, III, 2, 2)[216]. Возможно, она была в числе тех городов, в которых в начале I в. преподавал грамматику Асклепиад Мирлейский, оставивший описание Турдетании (Strabo, III, 4, 3)[217]. Меньше чем через столетие после основания в Кордубе были даже собственные поэты, прославлявшие Метелла Пия во время его бутафорского триумфа в 74 (?) г. (Cic. Pro Arch., 26). Все это, несомненно, способствовало латинизации туземцев, составлявших значительную часть населения Кордубы[218]. Аналогичные процессы наблюдаются и в собственно испанских городах — Итукке, Обулконе, на монетах которых уже со 2-й пол. II в. начинают появляться латинские легенды. Сами города постепенно приобретают римский облик, в них возникают римские школы — наподобие той, в которой обучался Сенека Старший[219]. Дети и внуки современников Сертория в Турдетании при Августе говорили лишь по-латыни, причем более строгой, чем жители северо-восточной Испании (Strabo, III, 2, 15)[220]. Уже в эпоху Республики в Бетике было немало носителей таких имен, как Фабий, Кальпурний, Марций, Юний[221]. Значительное распространение получает рабство, также являвшееся важным компонентом романизации[222].

Другой зоной романизации, где она протекала менее интенсивно, были горные районы верховьев Бетиса, атлантическое и средиземноморское течение Бетики, низовья Ибера. Римляне разрабатывали здесь рудники, вели активную торговлю. Однако их политическое и культурное влияние было здесь меньшим, чем на юге и на востоке. В отличие от первой зоны, здесь еще были сильны племенные структуры; в судебных тяжбах они пользовались местным, а не римским правом; медленнее распространялся латинский язык; продолжали сохранять популярность туземные культы[223]. Нелегко поддавались романизации греческие и финикийские города в силу более высокого уровня греческой и финикийской культур по сравнению с римской[224].

Однако налицо были и перемены. Под римским влиянием у ряда племен возник институт частной собственности. В некоторых общинах родовой принцип стал вытесняться территориальным и семейным, формируются отдельные от племени городские общины[225]. Там же, где были все еще сильны племенные структуры, для контроля над ними римляне возводили укрепленные пункты (oppida), что способствовало процессу урбанизации и, соответственно, романизации[226].

Третьей зоной романизации, точнее, ее отсутствия, являлись Лузитания, Галлекия, а также внутренние и западные районы Ближней Испании. В республиканскую эпоху здесь не встречаются латинские надписи. Неизвестны случаи дарования римского или латинского гражданства[227]. Не приходится говорить и о сколь-либо серьезном распространении здесь латинского языка. В разработке местных рудников, если она вообще велась, римляне не участвовали. Хозяйственные связи с этими районами были затруднены из-за их слабого экономического развития[228] — достаточно сказать, что там долгое время не чеканилась собственная монета[229]. Римляне лишь получали с населения тех краев дань, да и то не всегда — многие общины зависели от них лишь номинально. Романизация этих территорий была делом будущего[230].

В целом же римское завоевание стало вносить существенные коррективы в развитие испанского общества. Прекратились бесчисленные междоусобные войны. Укрепились прежние торговые связи и возникли новые, в частности с Италией[231]. Невиданных прежде масштабов достигла добыча драгоценных металлов[232]. Улучшались старые и строились новые дороги[233]. Местные жители все более привыкали к мысли о неустранимости власти завоевателей и все меньше думали о возвращении независимости, стараясь лишь приспособиться к новому порядку. Однако даже самые привилегированные социальные группы, включая римско-италийских поселенцев, не были застрахованы от произвола наместника и его аппарата. Сознание того, что испанские провинции, по выражению В. Дальхайма[234], объект не только эксплуатации, но и попечения, лишь начинало давать свои первые плоды[235].

Что же представляли собой в начале I в. крупнейшие племенные группы Испании — кельтиберы, иберы и лузитаны?

Наиболее высокоразвитыми из них были, несомненно, иберы. В Испании насчитывались десятки иберийских племен — илергеты, свессетаны, бастетаны, оретаны, олькады и др. Уже к началу римского завоевания у иберов достигла довольно высокого уровня урбанизация, но города в то время еще самостоятельной роли, как правило, не играли, основной единицей оставалось племя. Однако они были более развиты по сравнению, например, с кельтиберскими, в особенности как экономические центры. Некоторые города — Сагунт, Астапа, возможно, Кастулон — представляли собой в дорийский период самостоятельные государства с подчиненной им хорой[236]. После установления власти Рима роль городов как административных единиц возросла.

Еще до римского завоевания у иберов произошла значительная социальная дифференциация. Основными группами были знать, свободные общинники (одни из них имели доступ к оружию, другие — нет) и зависимое население. Существовала у ряда племен и царская власть (с ограниченными полномочиями), но к I в. она уже исчезла. В целом же иберы были близки к черте, отделяющей позднеродовое общество от государства[237]. Неудивительно, что именно в иберийских областях, на юге и востоке Испании, интенсивнее всего протекал процесс романизации — по уровню развития иберы были лучше других испанских племен подготовлены к