– Зачем? – удивился гасконский нос – просто Маша очень старалась смотреть только на этот самый нос, а больше никуда.

– Вам сложно?

– Да мне не сложно, – с досадой ответил спаситель. – А ты что, опять в речку собралась? Топиться?

– Никуда я не собралась!

– Тогда зачем мне отворачиваться?

– Вы что, не понимаете? – воскликнула Мария со слезой в голосе. Вот именно что воскликнула и совершенно точно со слезой, даже руки заломила. – Я стесняюсь!

– Чего?

Мужчина совершенно по-собачьи нагнул голову к плечу, разглядывая Машу из-под волнистой пряди, упавшей поперёк глаз.

– Я… я полная, – придушенным шепотом зачем-то призналась Мария Архиповна совершенно честно.

Спаситель ещё посидел, порассматривал, а потом кивнул, явно соглашаясь.

Что он там говорил про речку? Топиться? Кажется, сейчас самое время.

Маша запыхтела, пытаясь подняться. Получилось это плоховато, ноги не слушались, как будто они вовсе и не ей принадлежали, а от кого-то другого приставили, да и локти дрожали студнем.

– Сядь, – приказал мужчина, дёрнув её за руку, да ещё с такой силой, что Мария едва на спину не завалилась. – Опять ведь скрутит.

– Что вам от меня надо? – хотела было возмутиться Маша, но вышло у неё жалобно. – Что вы ко мне пристали?

– Я не приставал, – спокойно объяснил Саша, – я слова подбирал. «Полная» не пойдёт, «круглая» тоже не катит, а то ещё чего нового сочинишь. Ты просто набитая. Набитая всякой хернёй дура.

– Чего?

От удивления госпожа Мельге перестала вырываться и уселась обратно, на колкую, успевшую выгореть до соломы траву.

– Того. Кто тебе сказал, что ты… – Спаситель крутанул башкой, фыркнув навроде своей собаки, – толстая?

– Да я сама знаю, зна-ю!

– Откуда?

– Да всё оттуда же! – опять-таки непонятно с чего, наверное, всё с того же удивления, Мария с горячностью принялась доказывать свою правоту, загибая пальцы для убедительности. – Вот смотри. Заходишь в приличный магазин, а там все наряды только до щедрого сорок четвёртого размера. Ну, если совсем повезет, до сорок шестого. У меня же пятидесятый, а то и пятьдесят второй. Знаешь, где такие продают? В салоне «Пышка»! И тренер мне сказал, что у меня колени рыхлые, а под ними отложения жира. А чтобы они не были рыхлыми, надо каждый день на этих их… пыточных орудиях по полтора часа оттарабанить. А врач посоветовал усиленно налегать на шпинат и сделать липосакцию! То есть шпинат всё равно не поможет! – Маша потрясла под гасконским носом пальцем. – А ты говоришь.

– Я молчу, – напомнил Саша.

– Вот и молчи.

– Я только одно не понял. Ну, если тебя так волнуют колени, так вперёд вместе с тренером. Чего страдать-то?

– А когда? – взвилась Мария. – Нет, ты вот скажи, когда? Я встаю в шесть, а ложусь хорошо если в двенадцать. Да и времени жалко. Я не могу по часам пить смузи и сельдереевый фреш. И ягоды годжи есть тоже не могу, у меня от них в желудке дырка появляется. И мне не хватает на ужин фруктика киви, я мяса хочу. Потому что не обедала, а иногда даже не завтракала. И…

– Понял, – снова кивнул Саша. – Ты бизнесменша.

– Я не бизнесменша, – обиделась Мария. – У нас фирма. Мы с мужем соучредители.

– Колбасой торгуете или водкой?

Вот тут Мария Архиповна оскорбилась всерьёз.

– А другого даже в голову не приходит, да? Туризмом мы занимаемся, туристов возим иностранных – Ярославль, Кострома, Нижний Новгород, Золотое кольцо России. Между прочим, я сама это придумала, когда у нас никто о таком слыхом не слыхивал. Только в Москве, да и то… У них-то что? Красная площадь, Эрмитаж да  Нижегородский кремль. А вот чтоб в Палех французов свозить или немцев в Мышкин? Да чтобы накормить по-человечески, и поселить не в курятнике, и катать на автобусах,  не на рыдванах. А вот я придумала и сделала!

– И как, много заработала? – поинтересовался спаситель, явно успехами Марии не впечатлённый.

Он даже травинку сорвал и в зубы сунул, а смотрел вообще куда-то в трудно определимые дали поверх Машиного плеча.

– Ипотеку выплатить хватило, – процедила госпожа Мельге сквозь зубы. – Недавно машину поменяли. Хорошая машина, немецкая. Отдыхаем в Испании. Собираемся дом за городом строить. Тебе хватит?

Саша снова кивнул, рассматривая что-то, доступное только ему.

– А колени тут при чём? – спросил, жуя травинку.

– Колени тут совершенно ни при чём, – вздохнула Маша. Силы, которых вот только что было навалом, хоть вагоны разгружай, не просто кончились, а исчезли, даже не вытекли, а испарились – были и нету. Голова разболелась до звона, дико потянуло в сон, веки на самом деле стали свинцовыми. В желудке же непонятно откуда взялась склизкая холодная змея. – У Никки коленей нету. Вернее есть, но правильные…

– Никки – это кто?

– Это наша секретарша, – отозвалась Мария из мутно-туманной взвеси.

– И где ты их застукала? В кабинете или дома?

– Я не стукала. Я зашла, а там задница.

– Чья? Никки? – донеслось из далёкого далека.

– Павла.

– Выдающаяся хоть задница-то?

– Белая и волосатая. И ямочки, как у младенчика, – промямлила Мария.

И почему она не догадалась раньше? Спать – это же так замечательно и просто. Нужно всего лишь лечь, да разрешить глазам не открываться. И спать, спать, спать…

– Ну вот так-то лучше, – раздалось за туманом, который становился всё плотнее.

И Маша поплыла. Точнее, её сначала рвануло вверх – довольно неприятно, потревожив змею в желудке, а потом она уже поплыла. Но это было так чудесно.

***

Мария открыла глаза и растерялась: над головой раскинулся вылинявший, когда-то бывший лимонным шатёр с кручёной бахромой по краю и вот эта самая бахрома свешивалась почти до Машиного носа. По крайней мере, она отчётливо чувствовала, как от ниток пахнет пылью. Мельге повернула голову и уставилась на утлый столик об одной ножке. На нём стоял стеклянный кувшин с чем-то розовато-красным и стакан, в нём две немалые таблетки.

– Хозяева, есть кто дома? – заорали за стеной и в брёвна заколотили, словно тараном.

Маша села, едва не снеся затылком торшер вместе с его абажуром и бахромой, схватила кувшин – пить хотелось так, что в голове, которая, кстати, немилосердно трещала, мутилось.

Кисленький, ещё прохладный морс полился в горло и ниже, производя в организме чудесные превращения – Мария готова была поклясться, что там, внутри, всё разворачивается, расправляется и, вообще, начинает цвести. А до этого внутренности были скукоженные, ссохшиеся и почти сожженные, просто она это не сразу поняла.