Да и волосы я собрала в пучок и уложила. Я подошла к скамейке, на которой сидели женщины, и сказала:

– Добрый день.

– Добрый, – ответила мне одна из них.

– Скажите, пожалуйста, вот мне нужно увидеть Геннадия Каравайникова, но я не знаю номера его квартиры. Знаю только, что живет он в этом доме, в первом подъезде, на первом этаже. Вам он, случайно, не знаком? – спросила я.

– Генка-то? Как же, как же, знаком. Любитель зеленого змия! Да, живет он в нашем доме, в первом подъезде, в четвертой квартире. Наберите код, – она продиктовала цифры, – и проходите.

Я набрала кодовые цифры, дверь открылась, и я вошла в подъезд. Позвонив в четвертую квартиру, я приготовилась к ожиданию. Но дверь на удивление открыли довольно быстро, как будто бы жильцы квартиры кого-то ждали. Сначала послышался какой-то грохот и матерное ругательство, затем я услышала, как в замочной скважине стал проворачиваться ключ. В дверном проеме стоял довольно молодой парень и потирал колено, приговаривая нецензурную присказку. На нем был измятый спортивный костюм и драные шлепанцы на босую ногу. Темные волосы изрядно всклокочены, на правой щеке виднелся фингал. Жаль, что я не спросила у Марианны Мануковской, сколько лет Геннадию Каравайникову. На мой взгляд, парень этот выглядел так, как будто «квасил» не меньше недели. Неужели в цирке держат таких сотрудников? Или это не Геннадий Каравайников?

– Здесь проживает Геннадий Каравайников? – спросила я парня.

– Да, да, – скороговоркой зачастил парень, и на меня пахнуло перегаром, – а вы кто?

– Я частный детектив Татьяна Александровна Иванова, – ответила я.

– А я вас… это… не знаю, – как будто бы растерянно пробормотал парень.

– Мне необходимо поговорить с Геннадием Каравайниковым, – твердо сказала я.

– Ладно, проходите, – наконец пригласил меня алкаш. – Да, а где водяра?

– Еще раз повторяю: я пришла поговорить с Геннадием Каравайниковым, – металлическим голосом отчеканила я.

– Геннадий… – медленно проговорил парень, как будто бы вспоминая.

В это время откуда-то из глубины квартиры раздался хриплый голос:

– Андрюха, с кем это ты там перетираешь?

– Не знаю… она вот говорит, что…

Я отодвинула парня в сторону, направилась в комнату и чуть не столкнулась с мужчиной постарше. Выглядел он тоже не лучшим образом: такие же взъерошенные патлы, только рыжеватые, щетина трехдневной небритости, выцветшие шорты. И такой же сивушный дух. Однако соображал мужик гораздо быстрее парня.

– Андрюх, пошел на кухню, – приказал он парню, и тот послушно поплелся вглубь квартиры.

– Вы к кому пришли? Кого вам надо? – хмуро спросил мужчина, и я получила еще одну порцию винно-водочного амбре.

Мужчина, как и парень, был с хорошего бодуна. Кажется, я его разбудила. Он смотрел на меня спросонья недовольно и со злобой.

– Я пришла к Геннадию Каравайникову, – уже в который раз за несколько минут повторила я.

– Ну, допустим, это я. Чего надо-то? Вы ваще откуда будете? Из домоуправления, что ль?

– Я частный детектив, занимаюсь расследованием преступления. Так мы можем поговорить? – еще раз спросила я.

– Расследованием преступления? – повторил мужик. – А-а, это значит, из ментовки? Понятно. А по какому праву вы врываетесь в квартиру к честным гражданам? – повысил голос любитель возлияний. – Мы что, дебоширим, что ли? Стучим-гремим, песни орем? У нас вон даже этого… как его… маг… нито… фона не имеется. Мы честно оттрубили на заводе, теперь вот это… культурно отдыхаем, вот. Имеем право! – запальчиво выкрикнул мужчина. – И предъявите ордерок, гражданка частный де-тек-тив! – по слогам произнес мужик, явно бахвалясь.

Оттрубили на заводе? При чем тут завод? Или он до того допился, что забыл, где работает?

– Если вы отказываетесь отвечать на мои вопросы дома, то я сейчас вызову полицию, и вас отвезут в отделение, – пригрозила я. – И кстати, для того, чтобы поговорить без протокола – пока что без протокола, – ордер не требуется. Ну что? Будем здесь разговаривать?

Кажется, моя угроза вызвать полицию возымела свое действие. Мужчина с тоской посмотрел на меня и пошел вперед. Мы прошли донельзя захламленный коридор и, миновав кухню, в которой на табуретке, прислонившись к стене и опустив голову, сидел Андрюха, попали в комнату.

Кажется, последние пару дней эта комната была эпицентром поклонения Бахусу. В глаза сразу бросился старый полированный раздвижной стол еще времен Советского Союза. Стол был завален винными и водочными бутылками. Конечно же, все они были пустые. Консервные банки, тоже пустые, были доверху заполнены окурками. Пустые пачки от сигарет валялись тут же. Картину дополняли несколько тарелок с заветренным сыром, колбасой и разделанной селедкой. Да тут был пир горой! Спиртной и сигаретный аромат насквозь пропитал это жилище.

– Так о чем вы говорить-то хотели? – уже более покладистым тоном спросил мужчина и сел на подозрительно закачавшийся стул.

Я не решилась последовать его примеру, потому что другой стул был с продавленным сидением.

– Как я уже сказала, я веду расследование убийства, которое произошло в цирке, – начала я, отойдя немного в сторону, поскольку вдыхать винные пары уже было довольно трудно.

– Убийство? – переспросил алкаш. – Какое убийство? В каком цирке?

– Слушайте, прекратите паясничать! – прикрикнула я. – Что вы дурака валяете? В том самом цирке, в котором вы работаете осветителем, понятно? Вспомнили теперь?

– Я не работаю в цирке, – растерянно произнес мужчина.

– Вы Геннадий Каравайников? – вскричала я, теряя терпение.

– Нет, я Аркадий, – ответил мужчина.

– Так чего же вы тут целый час мне голову морочите! Короче, если вы сейчас же не расскажете мне все как есть, я немедленно вызываю полицию! Вас привлекут за то, что вы укрываете убийцу!

– Какого убийцу? Вы чего? – испуганно пробормотал мужчина.

– Где сейчас находится Геннадий Каравайников? Отвечайте! – прикрикнула я на него.

– Да не знаю я! – воскликнул мужчина. – Ушел он!

– Куда ушел? И когда это случилось? – задала я вопрос.

– Ушел… ну, два часа… или три… или четыре, – мужчина потер лоб и пригладил волосы. – Черт, башка, зараза, раскалывается. Короч, не помню, когда Генка свинтил отсюда.

– Что он сказал? Ну почему решил уйти из дома? – продолжала допытываться я.

– А ниче он не сказал. А нет,