вашей беседе. Жадность – плохой советчик, Парамонов. Так можно лишиться не только шальных денег, но и здоровья. Или, если попытаетесь снова прибегнуть к своим излюбленным методам, свободы.

– Ха, шальных! – опять оскорбился Парамонов.

– Пошел вон, – поворачиваясь к нему спиной, сказал полковник.

Позади него с деликатным стуком закрылась дверь.

– Совсем плохой человек, э? – светским тоном осведомился Мацуев.

– Я видел и похуже, – проворчал Басалыгин. – Но нечасто. Документы приготовили?

– Да, пожалуйста, уважаемый. – Подполковник взял со стола и протянул ему тощую обтерханную папку. – Что слышно о Зулусе?

– Еще одна жертва, – рассеянно сообщил Басалыгин, бегло пролистывая содержимое папки. – Вчера обнаружили… Да, подполковник, у меня к тебе еще одна просьба. Личная.

– Весь внимание, – заверил Мацуев.

– Ты этого… задержанного своего… Ты его отпусти, ладно? Без протокола, без ничего. Под мою ответственность.

– Знакомый? – сообразил Мацуев.

– Жизнь мне спас, – сообщил Басалыгин.

Он хотел уточнить, где это было, но вовремя вспомнил, с кем говорит, и прикусил язык. Однако подполковник все понял без слов.

– Война, война, – вздохнул он. – Что делается, а?! Жили, как братья, теперь друг друга стреляем, как бешеных собак… Нехорошо, э!

– Нехорошо, – согласился Басалыгин, укладывая папку в портфель. – И что с того? Взятки брать тоже нехорошо. Все это знают, и все берут.

Мацуев едва заметно мигнул.

– Зачем «все»? – вступился он за честь прогрессивного человечества. – Не все!

– Но многие, – застегивая портфель, со значением произнес Басалыгин.

– Многие, – кивая в знак согласия, загрустил Мацуев.

– Вообще, большого греха я в этом не вижу, – задушевным тоном продолжал Павел Макарович. – Надо только знать, у кого можно брать, а у кого нельзя. У Парамонова, например, я бы и сигарету взять поостерегся. А уж донимать по его просьбе того парня, что сейчас сидит у тебя в обезьяннике, я бы злейшему врагу не посоветовал.

– Понимаю, уважаемый! Что я, по-твоему, совсем глупый?

– Нет, – вздохнул Басалыгин, – ты не понимаешь. Это не потому, что он мой знакомый. Это потому, что, если припечет, он может не только к Парамонову, но и к тебе на огонек заглянуть. Раньше, по крайней мере, мог. И поверь мне на слово: если этого паренька разозлить, его весь твой личный состав не остановит.

– Такой серьезный, э?

– Срочная в Чечне, спецназ ГРУ, потом – разведка ВДВ. И все время на переднем крае.

– Э-э-э! – с понимающим видом протянул кавказец. – Так они зря кричали: ворвался, избил, зарезал!.. Это он им просто пальчиком погрозил: ай, нехорошо!

– Вот теперь ты действительно все понял, – усмехнулся Басалыгин. – Ну, будь здоров, коллега. Документы я тебе непременно верну, как только хорошенько ознакомлюсь.

– Не торопись, уважаемый, – пожимая протянутую руку, сказал подполковник, – читай сколько хочешь. Пойдем отпустим твоего человека.

– Не возражаю, – пробасил Басалыгин и первым вышел из кабинета.

Глава 4

Черная полковничья «Волга» въехала во двор и остановилась в метре от припаркованной напротив входа в офис управляющей компании машины Якушева. Юрий и Басалыгин выбрались наружу, и полковник первым делом полез за сигаретами. Угостив спутника, сигареты которого вместе с документами и всем остальным до сих пор лежали в бардачке, Павел Макарович закурил сам и с наслаждением потянулся всем своим крупным телом.

– Хорошо, – мечтательно произнес он. – Люблю май! Все кругом такое свежее, зеленое с голубым, чистенькое, как с иголочки… Воздух в Москве, конечно, не тот, что в горах…

– Зато стреляют меньше, – вставил Якушев. – Спасибо, что подбросил. И вообще.

– Не за что, – сказал Басалыгин. – Вы, ребята, на меня такой должок повесили, что я за всю жизнь не расплачусь. Это во-первых. А во-вторых, как говорится, «спасибо» не булькает. Надо бы принять по пять капель за встречу – за вас, за нас и за спецназ.

– Прямо сейчас? – с сомнением переспросил Якушев. – Мне бы хоть переодеться, что ли…

– Это верно. – Сделав вид, что только теперь спохватился, вспомнив о делах, озабоченно сказал Басалыгин. Он посмотрел на часы, хотя и так знал, что до конца рабочего дня еще очень далеко. – Делу время, потехе час. Так созвонимся?

– Пиши номер, – сказал Юрий.

Полковник с готовностью достал мобильный телефон и под диктовку Якушева внес в память номер. Нужно было ехать, работа не ждала, но он все медлил, экономно посасывая сигарету.

– Слушай, – сказал он, – а что это ты там, в «обезьяннике», вздумал от меня нос воротить? Не узнал, что ли?

– Тебя не узнаешь, – усмехнулся Спец. – Просто подумал: а вдруг ты не узнал? Или узнал, но… В общем, сам понимаешь. Раньше было одно, теперь другое, ты по ту сторону решетки, я – по эту, так чего я стану, как мартышка, ладошки сквозь прутья тянуть?

– Гордый, – неодобрительно констатировал Басалыгин.

– Уж какой уродился, – пожал плечами Якушев.

– Чего ж ты, такой гордый, из-за квартплаты в драку полез? Совсем с деньгами туго?

– Ну, во-первых, я не купец на паперти в церковный праздник, чтоб деньгами направо и налево сорить. Да и они, прямо скажем, не нищие. – Юрий кивнул в сторону знакомого крылечка с железной дверью. – Потому и не нищие, что ворье. Деньги ведь можно только двумя способами приобрести: или заработать, или отнять у того, кто уже заработал. А когда на протяжении какого-то времени получаешь бабки прямо из воздуха, организм к этому привыкает. И отвыкать не хочет.

– Не хочет, – вздохнул Басалыгин. – Ты смотри, Юрик, поаккуратнее с ними. Это хорошо, что меня случайно в райотдел занесло. А если б не занесло, одному богу известно, сколько эпизодов они бы на тебя навесили. И каких. Да и на воле ходи с оглядкой. Этот Парамонов – еще тот фрукт. В позапрошлом году его люди вот такого же, как ты, правдолюба, борца за справедливость во дворе подстерегли и насмерть забили. Жена с ним была – выжила, но осталась инвалидом на всю жизнь. И никаких зацепок! Всем понятно, чья это работа, а доказать ничего невозможно. Так что смотри. Ты, конечно, парень крепкий, с подготовкой, какая им и не снилась, но тоже, прямо скажем, не из