— Заткнись.

Я смотрю, как танцуют Майлз и Нова, в основном, чтобы наказать себя.

Может быть, она забыла меня.

Я никогда не признавал поражения. Я буду сражаться, и в первую очередь кроваво. Но я не могу смириться с мыслью, что она снова пострадает. Не тогда, когда я уже причинил ей боль.

Я говорил себе, что ей лучше, что для нее важнее всего вернуться к той жизни, которую она оставила.

Но она здесь, живет своей лучшей жизнью на расстоянии дюйма от меня, и все, чего я хочу, — это быть частью этого.

Вмешивается голос Брук.

— Шоколад.

Я оглядываюсь и вижу ее рядом с собой.

— А?

— В первый год учебы в колледже я села на диету. Раньше я никогда не ограничивала себя в еде, но я пыталась вписаться в общество, и многие девушки питались именно так. То, как ты смотришь на нее, — это то, как я смотрела на шоколад весь семестр.

Я тяжело выдыхаю.

— Ты ни черта не знаешь, Брук.

— Она говорит о тебе во сне.

У меня голова идет кругом.

— Прошлой ночью я зашла к ней в комнату, и она говорила о тебе.

Я поворачиваюсь обратно к танцполу, внутри меня бушуют противоречивые чувства.

Она все еще думает обо мне.

Черт, я ей снюсь.

Мистер Тридцать Очков обнимает Нову за талию и наклоняется, чтобы прошептать ей на ухо. Каждый мускул в моем теле напрягается. Я встаю со своего места и в три шага оказываюсь рядом с ними. Моя рука обхватывает ее запястье, моя хватка поглощает ее маленькую руку.

Не говоря ни слова, я тяну ее за собой.



НОВА

Воздух пропитан запахом пива и жареной пищи, но его перекрывает аромат его геля для душа и его самого, когда он прижимает меня к одной из полок, заставленных картонными коробками.

Стены кладовой давят на меня. Как и тело Клэя, заполняющее мое поле зрения.

— Ты не можешь так бросать меня. Я не баскетбольный мяч, — жалуюсь я.

— Почему ты пришла сегодня? — его лицо наклоняется так, что он оказывается в нескольких дюймах от моего, взгляд приковывает меня.

— Чтобы потусоваться с друзьями.

— Но ты знала, что я буду здесь.

— Я не собираюсь избегать тебя до конца моего пребывания в Денвере.

— Брук слышала, как ты говорила обо мне в своих снах.

О боже.

Я уже чувствую себя на шаг позади, когда дело доходит до этого мужчины. Помощь Брук, чтобы склонить чашу весов в его пользу, — это уже слишком.

— Я много говорю во сне, — защищаюсь я. — О всяких…

— Я так не думаю, Пинк.

У меня отвисает челюсть.

Сегодня вечером я пошла на игру, потому что сказала себе, что это поможет мне сделать набросок команды для моей фрески. Но мой взгляд постоянно возвращался к Клэю. Он был таким целеустремленным, обдуманным, мощным. Он летал туда-сюда по площадке, прорывался между защитниками, брал все, что хотел.

Я знаю, что он пережил со своим коленом, с борьбой за переезд в Лос-Анджелес, но он держит все это в себе.

Он — сплошное противоречие.

Узнав, что у него есть этот рисунок, я была потрясена, потому что это означало, что он не только поддержал мою работу, купив ее за непомерно высокую цену, но и каким-то образом ответственен за то, что он появилась в журнале.

В своем письме он сказал, что ему все равно, но его действия с тех пор доказали обратное.

Его действия продолжают доказывать обратное.

— Здесь кто-то есть?

Незнакомый голос за дверью заставляет нас напрячься.

Клэй поворачивается, чтобы спрятать мое тело от того, кто вошел.

— О, Уэйд. Еще раз спасибо за чек. Без тебя я бы не смог остаться на плаву.

Когда мужчина закрывает за собой дверь, я снова могу дышать.

Мои руки сжимаются сзади в кулаки на свитере Клэя.

— Что это было?

Он поворачивается и смотрит на меня сверху вниз.

— Потому что это звучит так, будто ты помог этому человеку спасти его бар, — продолжаю я, тыкая пальцем в его мускулистую грудь. — Это твоя проблема. Ты едва произносишь два слова, и это заставляет людей думать о тебе самое худшее.

Клэй переминается с ноги на ногу.

— Ничего страшного.

Я складываю руки и смотрю на него.

— С тобой все — пустяки.

— Ты с другим парнем — это не пустяк, — его зубы скрежещут, когда он наклоняется ко мне. — Майлз. Кто бы ни пригласил тебя на свидание той ночью. Они недостаточно хороши для тебя.

— А ты?

Он хватает меня за подбородок и крепко целует.

Его губы горячие и твердые, его тело прижимает мое к металлическому столбу между моими плечами. Я хочу сказать ему, чтобы он отступил, но обжигающий жар его рта, хватка его пальцев посылают через меня электричество, которого я не чувствовала уже несколько недель.

Это неправильно, но так хорошо, и я целую его в ответ.

Мои руки сжимают свитер на его талии, и твердые мышцы напрягаются под моими прикосновениями.

Майлз наклонился, чтобы сказать мне, что его хорошая игра — это заслуга Клэя.

Все возвращается к нему.

Он воспринимает это движение как согласие и наклоняется ближе.

Последние недели без него навалились непосильным грузом, и теперь, когда он так близко, все, чего я хочу, — это раствориться в его сердитых объятиях.

Когда он просовывает колено между моих раздвинутых бедер, я прижимаюсь к нему. Моя спина выгибается, а бедра сами по себе изгибаются, прижимаясь к его ноге.

Он облизывает мои губы и хватает за пояс моих джинсов.