добравшись до отдела мозга, отвечающего за потребление информации… Что он мне говорил? Господи, куда я ввязалась? Что теперь делать… Так значит, эти бумажки, которыми я шантажировала Арсена, по факту были не против него направлены, а против меня… Это я сама, получается, добровольно с потрохами подставила себя, потребовав от него переписать на меня бизнес… И он сознательно согласился, зная, что эти проклятые счета- на самом деле связаны с моей компанией, что он годами им прикрывался в своих подлых аферах… наверное, для этого и Злату держал на коротком поводке… И поэтому, тварь, так легко согласился на мои условия, специально на них пошел, чтобы уничтожить меня… Не могла поверить своим глазам… Как же так… Это ведь подло даже для Арсена… Или я, дура наивная… так и не научилась понимать, что такие люди готовы на самую подлую подставу, если ситуация складывается не в их пользу… Всегда легко быть благородным и великодушным, когда ты сильнее и могущественнее, когда по факту твоя помощь и великодушие- всего лишь подачка с твоего барского стола..

–Ты давай в клетке еще малец посиди, поумней. А как почувствуешь, что мозгов прибавилось в твоей красивой холеной черепушке, подумай над тем, что делать будешь… Сценариев у тебя два, красотка. Первый- идешь в тюрягу за соучастие со своим муженьком, семейный подряд, ёпт… Бонни и Клайд, -заржал так, что аж бумажки на столе вздрогнули,– ну а второй вариант для умных… Мы тут пока ты с бомжами и проститутками в обезьяннике ворковала, посчитали, сколько бабла вы намылили за это время… Ну и решили с кое-каким высоким начальством, что можем закрыть глаза на дельце твое… Бумажечки эти сжечь… Тебя не поймать, дать возможность свалить из страны по-тихому… Не через Москву, конечно, жирно тебе… Через Беларусь, скажем… Там граница условная… Туда переедешь- а оттуда лети хоть в свой Дубай, хоть на Кипр, хоть в Афганистан… А за идею и помощь, красотка, отблагодаришь… Скажем, так три миллионов лямов соберешь до конца недели- долг родине вернешь- и можешь быть свободна…

–Три миллиона чего?-сиплым голосом спросила я.

–Юаней, блядь,– раздражено закричал следак,– ясный перец, чего… Долларов… У нас нынче в цене только одна валюта… Для таких ворюг, как вы, деньги не очень-то большие… Так что ты поразмысли над словами умного дяденьки, а пока пошла быстро обратно, так сказать в школу жизни.

–С адвокатом могу поговорить?-вдруг спросила я, словно поймав эту единственную логичную лезущую сейчас в голову мысль на задворках.

Следак заржал лающим, прокуренным голосом.

–Не можешь.

Вот так вот нагло и безапелляционно. И посрать всем. Всем на меня плевать.. Никто даже не знает, что я здесь… Добро пожаловать в реальность, девочка Камила. Он встал и дернул меня, все еще пребывающую в трансе, за руку, подтолкнул вперед, смачно шлепнув по заднице.

–Красивая баба ты, Камила Беслановна… У вас все такие куклы, а? Я твоих соплеменниц не часто видел… Думал, только террористки черножопые… Ан нет, смотри какие крали… То-то ваши мужики вас так пасут, шагу ступить не дают лишнего…

Меня в буквальном смысле зашвырнули в камеру, на этот раз в другую, не тот обезьянник, а именно камеру, только от смены названия приятнее в этом жутком месте не стало. Судя по тому, сколько времени я провела в этом, с позволения сказать, отделении правосудия, была дремучая ночь… В клетке, как про себя я назвала то место, куда меня бросили, не было ровным счетом ничего из того, что составляет понимание приличного места обитания- только параша, умывальник и деревянная скамейка, которая и послужила мне местом для сна. Только вот сон, конечно же, не шел.. Мой рейс в Дубай давно улетел… Без меня… Я лежу хрен знает где, совершенно одна, на нарах. Зато, сука, свободная… На глазах появились слезы… Не было у меня таких денег… Даже если бы попросила тетку оперативно продать виллы, что тоже крайне проблематично, от силы бы наскребла половину… Счета Арсена арестованы… Да и не обращусь я к нему теперь, он же, тварь, специально такую ситуацию и создал… Думал, приползу к нему на пузе… Так что придется мне идти по суд со своим прекрасным бывшим благоверным… Видимо, судьба так тыкает меня мордой в дерьмо, как нашкодившего котенка- чтобы знала свое место, не питала иллюзий, что от Арсена можно куда-то скрыться…

Шел уже третий день, как я сидела здесь. Никто больше ко мне не подходил, никто со мной не разговаривал… Казалось, это помещение вообще вымерло. И если бы не приходящий пару раз в день все тот же толстый мужик в форме, который приносил мне тошнотворную еду, сложилось бы впечатление, что я в каком-то кошмарном сне, или вообще- в постоянном глюке… Что это какое-то гребанное чистилище… Наказание мне за все грехи…

Единственные две мысли, которые грели меня, лежащую на холодной скамейке в окружении серости бетонных стен, была мысль о сыне, который в безопасности и тепле… И об Алмазе… Мужчине, живущем своей жизнью, где нет места мне, но который стал единственным счастливым лучом в моей мрачной, безрадостной жизни… Я задумалась, была бы у меня сейчас возможность связаться с ним, сделала бы это, попросила бы его о помощи? Нет, категоричное нет… Слишком много грязи было вокруг меня… Слишком сильно Арсен унизил меня в глазах человека, мнение которого единственное мне было важно в этом мире… Та проклятая ночь, когда Капиев насиловал меня у окна под его пристальным взором до сих пор стояла в моей голове, словно это было только вчера… И я даже не знаю, что стало для меня более глубокой травмой- та страшная ночь или день, когда Арсен прикоснулся ко мне впервые…

На четвертый день про меня, казалось, и вовсе забыли… Не было ни толстого мента, ни еды, ни воды… Совершенно ничего… Я даже начала звать кого-нибудь, потому что банально в голове стало мутиться… Сидела, обхватив свое тело холодными руками, прикрываемая только тонкой домашней туникой, и сходила с ума от ужаса, бьющего, словно конвульсиями, озноба и одиночества… Если они хотели меня сломать, то сломали… Молодцы…

Самое ужасное, я не понимала, почему меня бросили? Они ведь дали мне время подумать, типа ждали от меня ответа.. Почему же никто не приходил его от меня получить, каким бы он ни был, этот ответ… Когда я услышала, наконец, приближающиеся в темноте ко мне шаги и резко, с надеждой, подняла на них голову,