– Я отдам все, что вы сумеете удержать в горсти! – Муре шутил и одновременно затевал любовный торг. – Готов спорить, что ваша маленькая ручка зачерпнет не больше тысячи франков!

Дениза отшатнулась, потрясенная своим открытием. Значит, он ее любит. Она не ошиблась, ощутив сразу после возвращения в «Счастье», что этот человек объят огнем желания. Ее собственное сердце готово было разорваться. Почему он ведет себя так вызывающе непристойно, зачем предлагает ей золото? Душа Денизы полнилась благодарностью, и она уступила бы, услышав одно-единственное ласковое слово. Муре приближался, готовый шутить дальше, но, к величайшему его неудовольствию, появился Бурдонкль, жаждавший сообщить патрону, что магазин посетило семьдесят тысяч покупательниц. Дениза еще раз сказала спасибо и поспешно покинула кабинет, мысленно благословляя Бурдонкля за спасение.

Х

В первое воскресенье августа в магазине проводили учет, который требовалось закончить к вечеру. Весь персонал явился на рабочие места, двери закрылись, и работа началась.

В восемь утра Дениза все еще оставалась в своей комнате. В четверг, поднимаясь в мастерские, она подвернула ногу и несколько дней провела в постели. С некоторых пор Дениза была в фаворе у госпожи Орели и могла не торопиться, но твердо вознамерилась отправиться в отдел. Комнаты продавщиц располагались на шестом этаже, в новых зданиях по улице Монсиньи. Их было шестьдесят по обе стороны коридора, они стали безусловно удобнее, хотя обставлены были по-прежнему скудно: железная кровать, внушительных размеров шкаф и маленький туалетный столик орехового дерева. Девушки обживались. Во всех помещениях царили чистота и порядок, появились дорогое мыло и тонкое белье как результат тяги к роскоши, хотя крепкие словечки еще звучали, да и двери хлопали утром и вечером, когда продавщицы отправлялись по отделам или возвращались домой. Дениза, как и полагалось по должности, занимала одну из самых больших комнат, два ее мансардных окна смотрели на улицу. Девушке больше не приходилось экономить на всем, она даже позволила себе несколько дорогих покупок – красное пуховое одеяло, гипюровое покрывало, коврик к гардеробу, две вазы голубого стекла для туалетного столика; теперь она ставила в них свои любимые розы.

Дениза обулась и попыталась пройтись по комнате. Она все еще прихрамывала, так что приходилось держаться за мебель, но надеялась, что боль постепенно пройдет. И все-таки хорошо, что она отказалась от дядиного приглашения на ужин и попросила тетушку Бодю забрать Пепе из пансиона госпожи Гра. Накануне ее навестил Жан и сказал, что собирается к Бодю, значит она сможет лечь не очень поздно и дать покой ноге.

В дверь постучали. Это оказалась смотрительница госпожа Кабен; она принесла письмо и передала его Денизе, напустив на себя таинственный вид.

Оставшись одна, Дениза, удивленная странной улыбкой женщины, вскрыла конверт и в растерянности опустилась на стул: письмо было от Муре. Он поздравлял ее с выздоровлением и приглашал к себе на ужин, раз она пока не может выходить из дому. Тон записки был безыскусным, почти отеческим и ничуть не обидным, но Дениза не обманывалась на этот счет. В «Дамском Счастье» всем была известна подоплека подобных приглашений, поговаривали, что не только Клара, но и многие другие, кого отмечал своим вниманием патрон, «ужинали» с ним. А потом наступал черед «десерта»… Бледные щеки девушки залились румянцем стыда.

Она сидела, опустив руку с письмом на колени, сердце бухало в груди, как молот по наковальне, взгляд был прикован к одному из окон, через которое в комнату вливался яркий свет дня. Мучаясь по ночам бессонницей, Дениза решила, что не может дольше таиться от самой себя: она все еще вздрагивает, когда оказывается рядом с этим человеком. Раньше она не знала любви, дичилась и пугалась проявлений нежности. Денизе не надо было раскладывать по полочкам свои мысли и чувства, она всегда, с первого мгновения, любила этого человека, любила, считая строгим хозяином, любила, когда ее бедное сердце мечтало о Ютене, потому что нуждалось в привязанности. Дениза, вполне вероятно, отдалась бы другому мужчине, но любила она только Муре, чей взгляд так ее пугал. Она вспоминала трудности первых месяцев работы в «Счастье», блаженство прогулки по тенистому саду Тюильри, осознание природы чувств Муре после ее возвращения. Письмо соскользнуло на пол, но Дениза этого не заметила, околдованная божественным светом утреннего солнца.

В дверь снова постучали, девушка поспешно подняла листок и спрятала в карман. Ее пришла навестить Полина, которой смертельно захотелось поболтать, и она под каким-то предлогом улизнула из отдела.

– Как же давно мы не виделись, дорогая!

Внутренний устав запрещал девушкам находиться в комнатах в рабочее время и уж тем более закрываться там с кем-нибудь, поэтому Дениза повела Полину в конец коридора, где директор распорядился устроить гостиную. Там можно было поболтать, заняться шитьем или вышиванием в ожидании отхода ко сну. Бело-золотая комната напоминала обычный гостиничный номер. Здесь стояло пианино, круглый стол в центре, кресла и диваны в белых чехлах. Девушки редко проводили время вместе, поскольку заканчивались такие посиделки чаще всего перебранками. Маленькому фурьеристскому сообществу недоставало воспитанности и умения находить общий язык. Этим вечером в гостиной не было никого, кроме мисс Пауэл, заместительницы заведующей отдела корсетов. Она играла Шопена – не слишком хорошо! – чем и распугала остальных.

– Сами видите, нога болит меньше, – заверила Дениза. – Думаю, я вполне могу пойти поработать.

– Что за дурацкое усердие! – возмутилась Полина. – Будь у меня шанс, уж я бы понежилась в постели!

Они устроились на диванчике. Как только Денизу повысили, отношение к ней Полины изменилось, ее сердечность стала уважительной, ведь приятельница, еще недавно казавшаяся слабой и незаметной, стремительно восходила к вершинам успеха. Дениза привязалась к Полине и из двухсот женщин, работавших в магазине, доверяла лишь ей. Смятение подруги не осталось незамеченным, и Полина встревожилась:

– Что-нибудь случилось?

– Нет-нет, вам показалось, все хорошо… – пролепетала Дениза, но ее невеселая улыбка свидетельствовала об обратном.

– Вы мне больше не доверяете? – огорчилась Полина. – Все совсем не хорошо, а вы не хотите облегчить душу…

И Дениза дрогнула – протянула подруге письмо:

– Вот, смотрите! Я только что получила от него.

Никогда еще они не говорили о Муре в открытую, что свидетельствовало о тайной озабоченности обеих. Полина была осведомлена обо всем и, прочитав записку, обняла Денизу за талию и прошептала:

– Буду откровенна, дорогая: я полагала, что все уже свершилось… Не злитесь, но так думают абсолютно все. Дьявольщина, он так быстро вас повысил и все время держится поблизости, не скрываясь и не таясь! – Полина наградила подругу звучным поцелуем в щеку и спросила: – Вы, конечно же, пойдете?

Дениза молча взглянула на Полину и вдруг разрыдалась, уронив голову ей на плечо.

– Успокойтесь, милая моя, нет причин так убиваться!

– Оставьте меня, оставьте, умоляю! – всхлипывала Дениза. – Ах, если бы вы знали, в какой я печали! Письмо почти убило меня… Не нужно утешений, я попла́чу, и на душе станет легче.

Полина ничего не поняла, но ужасно растрогалась и попыталась вразумить Денизу. Начать с того, что он больше не встречается с Кларой. Не доказаны и свидания с дамой на стороне. Невозможно ревновать мужчину, занимающего такое положение. Он слишком богат. Он владеет всем.

Дениза не оспаривала доводы Полины. Упоминание Клары и намек на госпожу Дефорж доставили ей такое страдание, что она больше не могла сомневаться в своей любви к Муре. Девушка словно наяву слышала голос злючки Клары, вспоминала, как госпожа Дефорж гоняла ее по магазину, всем своим видом выражая превосходство богачки.

– А вы пошли бы? – поинтересовалась она.

– Конечно! – мгновенно воскликнула Полина. – Разве можно отказаться?! – И добавила, немного подумав: – Я поступила бы так раньше, но теперь это было бы нечестно по отношению к Божэ, раз уж мы женимся.

Божэ, недавно перешедший из «Бон Марше» в «Дамское Счастье», собирался обвенчаться с Полиной в середине месяца. Бурдонклю не слишком нравились браки между сотрудниками, но разрешение все-таки дали и даже пообещали две недели отпуска.

– Ну конечно, – согласилась Дениза. – Если мужчина любит, он женится… Божэ