— Вот дебил! — арбалет в сторону. Обе руки по мышки, вытягиваю тяжёлого и такого родного котейку на броню.

Аура?

Есть вижу. Сосуд тонкого тела Василия пробит по косой, внутри видны завихрения линий перекрученных и сжатых в тонкую линию, повторяющую след от стрелы пробившей фамильяра насквозь сверху вниз.

— Врёшь, не возьмёшь, — рычу сквозь зубы накачивая ауру кота своей мирой. Золото света моего солнышка проникает в раневый канал, останавливая завихрения багровых протуберанцев боли. Ему больно. Меня буквально накрывает болью фамильяра. Руки дрожат. Слёзы из глаз, да чтоб меня.

Наконец боль уходит, а на меня сверху вниз смотрят горящие золотом глаза, вертикальные зрачки только что, расширенные от боли сжимаются в узкую полоску.

— Молоко будешь, — протягиваю коту высокий бокал, наполненный белой жидкостью.

— Буду, — только и произносит рыжий, и я становлюсь свидетелем невиданного зрелища.

Тоненькая молочная струйка, сверху вниз, с высоты поднятой лапы, переливается в открытую пасть.

— Охренеть, — только и смог откомментировать увиденное, а глаза уже шарят по небу, не успевая за крутящейся головой. Нам только гарпий, сейчас, для хепиэнда, не хватает.

— Вася ты как? за гашетку? Или вниз, под броню?

— Справлюсь, — кот встряхнулся, сев на краю люка, свесив ноги вниз, — Спящая красавица не проснулась?

— Не смотрел, — я отрицательно помотал головой, не отрываясь от пустого купола неба, — не до того было.

— Ты смотри, спит сердешная.

— Всё хватит, вон клубок снова рванул вперёд, и нам значит пора.

Следующие полчаса пробежали без особых происшествий. Горы стали ближе, обретя графическую четкость. С освещёнными, невидимым солнцем, снежные вершины, казалось можно уже руками пощупать. Но, совсем неожиданно, клубок свернул влево, и мы поехали параллельно горной гряде.

— Воздух! — голос в наушнике заставил вздрогнуть, — цель групповая, низколетящая. Идут параллельно нашему движения. На девять часов.

Точно, вижу. Ну ещё бы. Нас, наверное, сейчас очень трудно не заметить. В зеркалах заднего вида шлейф поднятого колёсами пепла только до неба не достаёт.

Приближаю картинку. Ого. Вот это кортеж.

Гарпии, девять штук. Идут клином. Широкие крылья синхронно взбивают воздух, выдавая большую слётанность явно боевого подразделения, и ещё морды явно мужские, и грудь острая, без первичных половых признаков. Блестят начищенным металлом кирасы. Явно вояки.

На то что бы увидеть, хватило пары секунд, глаза вернули привычную картинку, ухватившись взглядом за светящуюся в пепле путеводную нить. Мысль, мелькнула на периферии сознания, Гамаюн пела о угрозе с воздуха. Мы явно пересекли чужую территорию, завалив по пути пару местных. То, что, не мы первые стрелять начали ничего не решает. Значит выжившая ещё не подняла тревогу. А это явный пограничный патруль. Хорошо бы. С регулярами лучше не встречаться. Особенно учитывая мощность их арбалетов.

Я вновь повернул голову, приближая картинку. Ну так и есть. Арбалеты в руках, на животе притянута перевязью сумка с запасными магазинами. О, а вот это что? Неужели? Точно. На спинах крылатых, между крыльями закреплены парные ножны, выставленные рукояти клинков вынесены над плечами. Серьёзные ребятки. Нафиг-нафиг. Такой хоккей нам точно не нужен.

— Вася как обстановка? — прошептал в не существующую гарнитуру, — как там с другой стороны? Гостей не видно?

— Всё чисто, — Кот удивительно лаконичен, с чего бы это. Может каска во всём виновата?

Клубок в очередной раз круто поменял вектор движения. Хорошо хоть вправо повернул, в сторону таких близких гор. Я вглядывался в зеркало заднего вида, пытаясь рассмотреть наших попутчиков, давя в себе желание закидать Васю вопросами. Но нет, вон вижу, летающие ассасины, или кто они там, продолжили движение, проигнорировав наши эволюции.

— Вижу арку на три часа, — голос Васи наконец расцветился эмоциями, и ещё одну, и ещё.

— Клубок ведёт мимо, так что нам не туда. — пробормотал себе под нос, проигнорировав крик души, — нам мимо.

— Принято, — голос снова сух и сосредоточен.

— А ты чего так взбодрился, — молчать мне надоело, сжатую пружину отпустило, даря расслабленную мягкость.

— За арками видны проходы в другие миры.

Выругавшись про себя, не найдя, что ответить коту, с трудом подавил желание повернуть направо.

— Сначала дело, — начал почему-то уговаривать своего фамильяра, — Гамюн не к каждому прилетает, сам говорил.

— Да хозяин. — голос кота так и остался безэмоциональным, как у навигатора, — в крайнем случае мы при желании всегда сможем вернуться.

— Сам то в это веришь? — хмыкнул себе под нос, — вопрос риторический отвечать не нужно.

Кот отвечать не стал, а я, вывернув руль влево объехал, приличных размеров валун. Камней впереди появлялось всё больше и больше. Движение замедлилось. Пришлось сбрасывать скорость. Тяжёлая машина не предназначена для слалома. В иных местах с трудом удавалось проехать меж двух камней. Похоже вскорости придётся оставить технику на произвол судьбы, отправившись дальше пешком.

Впрочем, мои опасенья не подтвердились, преодолев затяжной подъём, пришлось резко тормозить, упираясь руками в руль, чтобы не расквасить нос о руль. Клубок застыл перед каменным обелиском.

Похоже конечная точка. Приехали.

— Вася контроль, я наружу.

— Принято.

— Юрисси? — испуганный голосок заставил обернуться.

— Проснулась принцесса? — спрашиваю не задумавшись, на великом и могучем.

— Юрисси я связана? Я снова одержима демоном? — голосок дрожит, глаза наполняются страхом.

— Всё нормально, — не задумываясь произношу фразу на корейском используя неформальные обороты, — ты просто уснула крепко, вот мы тебя и привязали, чтобы в движении не упала и не ушиблась. Сейчас развяжу.

Девушка, хотя скорее молодая женщина, этих кореянок не понять, каждый раз спотыкаюсь. Ли Юн Хён выбралась вслед за мной из бронированного нутра машины, с удивлением оглядываясь на серую от пепла равнину, оставленную позади колею с чётко прорисованными следами ёлочки шин.

— Где мы? — Юн Хён тоже перешла на панмаль, видимо стресс и всё такое.

— Вот сейчас и узнаем, — я подтолкнул девушку к машине, — ты на всякий случай побудь внутри, так безопаснее будет.

Обелиск в виде вытянутой четырехгранной пирамиды, метров шесть семь в высоту, выточенный неизвестным мастером из единой, чёрного мрамора, глыбы, возвышался передо мной монолитом гладкой, блестящей поверхности, в глубине мрамора словно за толстым стеклом, светился мягким светом, герб нашего Рода, за единственным отличием. Сверху, щита