ты — враг мне. И как только ты возвратишь их мне, я рассчитаюсь с тобой сполна за оскорбления и предательство.

— Ты угрожаешь мне, Коша-Певе? Я повторяю, наш разговор окончен, ступай.

— Уфф! — взорвался было вождь, но тут же отвернулся и медленно удалился в сторону костров.

— Команчи просто помешались на вражде с апачами! — негодовал Олд Дэт, глядя вслед краснокожему. — У них нет другого выхода, кроме как просить о мире, иначе я и ломаного гроша не дам за их жизни. Безумцы, они все еще надеются победить только потому, что их больше! Можете мне не верить, ведь вы новичок на Диком Западе, но здесь смелый человек стоит десятка головорезов. Они вздумали тягаться с самим Виннету! Да он один справится с сотней команчей! Если бы вы знали, какие подвиги совершал вождь апачей со своим белым другом Олд Шеттерхэндом! Я не рассказывал вам?

— Нет, — ответил я, не желая открывать свое настоящее имя. — Кто он такой?

— Такой же молодой человек, как и вы, но совсем иной закваски. Ударом кулака он валит с ног любого верзилу. Равного ему нет во всей прерии.

Вдруг позади нас послышался шорох, Олд Дэт стремительно повернулся на звук, и в его руке сверкнул нож.

— Кто здесь? Кто бы ты ни был, ты раскаешься, что осмелился подслушивать Коша-Певе!

— Пусть мой старый белый брат спрячет нож и не нападает на Виннету, — прозвучало в ответ на угрозу.

— Виннету? Тысяча чертей! Как же я, старый дуралей, сразу не догадался, что только Виннету способен незаметно подкрасться к Олд Дэту.

Вождь апачей приблизился, окинул нас быстрым взором и, ни словом, ни жестом не показав, что мы знакомы, почтительно обратился к вестмену:

— Виннету не предполагал, что Олд Дэт тоже находится в долине вместе с команчами, а то давно нашел бы способ встретиться с ним и побеседовать.

— Мой краснокожий брат подвергает себя опасности. Он пробрался к нам через густую цепь часовых, а ведь ему еще нужно вернуться назад.

— Я знаю, что бледнолицые — мои друзья, и могу им довериться. Скалы не столь неприступны, как кажется на первый взгляд. Апачи вырубили в камне узкую тропинку, на которую легко взобраться по лассо и уйти целым и невредимым. Уже давно Виннету готовил эту долину для встречи незваных гостей. Теперь команчи попали в западню и погибнут.

— Ты решил перебить команчей?

— Да, Виннету слышал твой разговор с их вождем и убедился, что ты на нашей стороне. Ты сам сказал, что команчи виновны и что мы должны отомстить за пролитую кровь.

— И пролить еще больше крови!

— Ты слышал, что тебе ответил вождь команчей, и если они не захотят сдаться, пусть их кровь падет на их головы. Они сами избрали свою судьбу. Только возмездие может прервать цепь убийств. Через три часа сюда прибудут шестьсот апачей, у многих из них есть ружья, и на долину обрушится град пуль. Оставаться здесь опасно. Приходите в лагерь апачей, и мы встретим вас как друзей.

— Не так-то просто это сделать, — ответил Олд Дэт, — я связан трубкой и «лекарствами» вождя команчей.

— Уфф! Как они к тебе попали?

Вестмен рассказал вождю апачей историю с трубкой и «лекарствами», а когда закончил, тот произнес:

— Ты должен сдержать слово. Отдай их ему немедленно и приходи к нам.

— Но как мы проберемся сквозь завалы?

— Мы вас встретим. Подождите десять минут после моего ухода, а затем скачите к западному проходу.

И Виннету растворился в темноте.

— Что вы скажете? — спросил Олд Дэт.

— Необыкновенный человек, — ответил за всех нас Ланге-старший.

— Что верно, то верно. Будь он белым, его ждала бы блестящая карьера военачальника. А если ему придет в голову объединить всех краснокожих и силой оружия отстаивать их права… Да смилуется тогда Господь над всеми белыми поселенцами! Но он миролюбив и в глубине души с болью понимает, что индейцы, несмотря на сопротивление, приговорены к вымиранию.

Так прошли десять минут. В долине было тихо, команчи продолжали совещаться у пылающего костра. Олд Дэт встал и легко впрыгнул в седло.

— Держитесь за мной, — приказал он нам. — Кто отстанет хотя бы на корпус, может не успеть даже прочесть заупокойную молитву.

Мы шагом приблизились к костру, вокруг которого сидел совет команчей. Круг воинов расступился, пропуская нас на середину, и не будь их лица покрыты толстым слоем краски, на них явно читалось бы изумление.

— Почему бледнолицые осмелились явиться на совет на лошадях? — спросил вождь, вскакивая на ноги.

— Чтобы оказать мужественным и мудрым воинам команчей должное уважение. Какое решение вы приняли?

— Совет еще не кончился. Пусть бледнолицые спешатся, команчи не позволят, чтобы их враги сидели перед ними на конях. Не хочешь ли ты вернуть мне мои «лекарства»?

— Разве ты не обещал мне смерть у столба пыток, как только твои талисманы окажутся у тебя?

— Я сказал это и сдержу слово. Гнев команчей погубит вас.

— Мне надоели твои угрозы. Пусть наша вражда начнется немедленно.

Олд Дэт рванул с шеи трубку мира и мешочек с «лекарствами» и отшвырнул их далеко от себя. В то же мгновение он дал шпоры коню, пролетел над костром совета, разметал остолбеневших краснокожих и умчался в ночь. Мы ринулись за ним. За нашей спиной выли взбешенные бывшие друзья, а мы мчались в темноте, сминая копытами не успевших спрятаться часовых.

— Уфф! — раздался в темноте голос Виннету. — Я жду вас.

Мы натянули поводья, с трудом останавливая разгоряченных скачкой коней, спешились, и тотчас же несколько апачей подхватили их под уздцы. Виннету провел нас сквозь узкое и мрачное ущелье, где апачи уже успели расчистить проход для нас.

Миновав завал и выйдя на равнину, мы направились к небольшому костру, у которого сидели двое индейцев, вращавших примитивный вертел с огромным куском мяса. Завидев нас, краснокожие удалились из уважения к вождю. Мы осмотрелись: лагерь апачей мало чем отличался от лагеря команчей, который мы только что покинули. Поодаль паслись лошади, сновали гонцы.

— Пусть мои братья сядут у огня, — пригласил нас Виннету. — Я приказал приготовить вам ужин, чтобы вы подкрепили свои силы. Я же должен вернуться к проходу. Ваш побег взбесил команчей, и они могут очертя голову броситься на штурм. Мое место там.

И он ушел. Олд Дэт устроился поудобнее у костра, достал из-за пояса нож, отхватил кусок мяса, попробовал и заявил, что нет ничего лучше бизоньей вырезки. После долгого вынужденного поста мы набросились на полусырое, честно говоря, мясо. Пока мы утоляли голод, вернулся Виннету и вопросительно взглянул