Последние три раза проволока рвалась: у Марвина 29 марта на глубине 700 фатомов, у Бартлетта 1 апреля – на 1260 фатомах и у Пири 7 апреля – на 1500 фатомах.

Автор книги предполагает, что эксперимент, затеянный Пири, провести невозможно. Не трудно, а именно невозможно. Место зондирования всегда будет зависеть от ледовой обстановки, и поэтому никакой стройности или строгости добиться нельзя. Конечно, во времена Пири не только профиль, но и одиночные замеры глубины океана представляли бесспорную ценность, но при одном обязательном условии: координаты точки, где мы «дотронулись до дна», известны. Если нет координат, то все усилия бессмысленны. Этого – поразительно! – не понимал Пири. Или понимал? Возможно, своим глубинным экспериментом он просто втирал очки Америке и всему миру. «Профиль» Пири был тем же каналом Пири, той же Землей Крокера. Так или иначе, руководители вспомогательных отрядов ушли на юг, и только коммандер мог заниматься гидрографией, но он-то, бедняга, был не в состоянии выполнять даже простейшие регулярные навигационные наблюдения.

Херберт (его книга издана в 1989 году) пишет: «Следует… обратить внимание, что серия из девяти замеров глубин Пири не была произведена на меридиане мыса Колумбия… к настоящему времени единственная серия замеров вдоль этого меридиана была выполнена английским военным судном “Соверен” в октябре 1976 года, и ее данные не совпадают с данными 1909 года.

Последний замер Бартлетта на широте 87°15′ не обнаружил дна на глубине 1260 фатомов. В точке Пири “в 5 милях от Северного полюса” не удалось достичь дна на глубине 1500 фатомов… Однако между этими замерами они пересекли подводный хребет Ломоносова, высшая точка которого на 70-м меридиане находится на глубине всего 656 фатомов. Ну и какой же вывод можно сделать из всей этой истории с замерами Пири?..

…последний замер, который обнаружил дно… был выполнен Марвином на широте 85°23′, всего в 137 милях от мыса Колумбия, а судно “Соверен” определило, что океан в этой точке на 260 фатомов глубже. Замеры Пири бесполезны и как индикаторы его маршрута, и как индикаторы его “самой северной точки”».

Идентификация маршрута

Между тем на слушаниях развернулась дискуссия, к которой подключились приглашенные со стороны Пири конгрессмены Александер и Хобсон.

М-р Грегг: Предложили ли вы правительству или общественности какой-то способ, как можно воспроизвести ваш путь и как кто-то другой сможет найти полюс, придерживаясь того курса, по которому следовали вы?

Кэп. Пири: Разумеется, никаких следов, по которым можно было бы идти, нет.

М-р Грегг: Предоставили ли вы какие-нибудь данные наблюдений или данные широты или долготы, и вообще, есть ли у вас какие-нибудь данные, с помощью которых полюс может быть снова найден?

Кэп. Пири: Любой человек может дойти до Северного полюса, если ему позволит его снаряжение, от любой точки.

М-р Грегг: Я имею в виду: есть ли у вас какие-нибудь данные, которые позволят кому-то другому дойти до полюса по этому маршруту?

Кэп. Пири: Ничего, что могло бы ему помочь.

М-р Грегг: Тогда Северный полюс вновь потерян, как и раньше?

Кэп. Пири: Да, сэр. Конечно, термин «открытие» Северного полюса не является правильным. Следует говорить – «достижение» полюса.

М-р Мейкон: Это – беллетристика.

М-р Бейтс: Есть ли у вас записи долготы и широты того курса, по которому вы шли?

Кэп. Пири: Нет ничего, кроме представленных наблюдений – наблюдений широты в различных точках. Наша долгота значительно не отличалась от колумбийского меридиана[277]…

М-р Грегг: …Есть ли у вас какая-то карта, или схема, или что-нибудь, с помощью чего кому-то можно было бы пройти по вашему пути?

Кэп. Пири: Чтобы добраться до мыса Колумбия?

М-р Грегг: От этого места до полюса.

Кэп. Пири: От мыса Колумбия как отправной точки со своими приборами, своими хронометрами и своими компасами он может следовать по моему курсу.

М-р Грегг: Вы оставили данные, в соответствии с которыми он должен будет использовать эти приборы?

Кэп. Пири: