Секундой позже, всё так же, без перехода, решительное выражение моси сменилось жалостливым, неуверенным, с бровками домиком.

— Правда ведь, да?

Маленькую детскую ручку накрыли заботливые ладони некромагички.

— Правда. Я помогу тебе.

1.

Деревья красиво блестели на солнце. Каждая их сучковатая голая лапа была покрыта толстым слоем льда, что тянул к земле непривычные к таким нагрузкам ветки и тянулся сам длинными тяжёлыми сосулями. Хоть Мец и понимал, насколько сейчас туго приходится растениями, насколько они страдают, он не мог не проникнуться величественностью этого зрелища.

Тем не менее, молодой человек решил не оставаться молчаливым свидетелем чужих тягот, а потому сошёл с дороги и теперь двигался от древа к древу, останавливаясь у каждого, чтобы сбить как можно больше льда с тех ветвей, до которых способен дотянуться.

А лёд был крепким. Он сковал не только деревья или поверхности луж. Даже машины, даже сугробы, абсолютно всё, без каких-либо иронии или преувеличения, принадлежало ему.

Настолько, что даже веса тела, которое наконец-то удалось вернуть себе, спустя столько времени, обычно не хватало, чтобы проломить толстую скользную корку, покрывавшую белеющий под ногами снег. Что уж говорить о замёршей воде, сковавшей несчастные неповинные растения?

Закончив декламировать стихи, Мец улыбнулся.

— Нет. На богемийском всё ещё не звучит.

Молодой человек поправил перевязь с двумя мечами. Костяным и деревянным. Сенсей так и не успела дать новоявленному ученику никаких уроков, но это не значило, что тот не должен готовиться. Он сам изготовил новое оружие. А вот корсиканский браслет, которому следовало бы составить пару основному инструменту дендромага, под его руку подогнала Илега Шайс, камеристка госпожи.

Именно «подогнала». Браслет изначально принадлежал самой слечне Глашек, но Лешая его в очередной раз сломала. Да и во время последнего боя девушка очень даже хорошо справлялась без подобной атрибутики. Ни к чему богине человеческие источники магии. А вот человеку подобное могло пригодиться.

Так что, Илега решила передать вещь с подобной богатой историей первому официальному ученику госпожи. Мец принял подарок, заверив, что будет носить его с гордостью.

Кто бы мог подумать, что судьба сложится подобным образом?

Всего неделю назад пан Праведный был по ту сторону от закона. И верил, что это правильно. Всего неделю назад он во всём поддерживал Ростинку. Всего неделю назад он размышлял о том, чтобы встать бок о бок с ней против той, кого ныне все зовут Перловкой.

А что же сегодня? Сегодня Мец официально служит храму Лешей. Той, кого совсем недавно полагал всего лишь иным ликом упомянутой выше Перловки.

Пан Праведный получил полное отпущение грехов. Шеф Воржишек лично гарантировал молодому человеку отсутствие преследования. Да, конечно, это птица не самого высокого полёта, но ведь он же не сам принимал данное решение, а транслировал волю тех, кто стоит над ним. Да и ощущались его слова весомей, чем слова шляхты. Всё же, служака. Такие люди прямолинейней привыкшего юлить дворянства. У них речи легковесней. Каждая фраза — подобна лепестку на ветру. А полицейские когда говорят, словно камни бросают.

Ясное дело, упускать возможностей Мец не хотел. Он поведал людям Маллоя все детали. И в дальнейшем собирался служить верой и правдой. И даже не потому, что сие давало уважение, деньги и власть. То был скорей приятный бонус к трепету, что бывший самурай испытывал от осознания, что его госпожой и сенсеем стала самая настоящая богиня.

Это, конечно же, великая удача. Но не удачей единой. Каждое решение имело значение. Включая те решения, что пан Праведный принимал задолго до этой жизни.

Всего одно слово, один шаг могли бы изменить судьбу кардинально. Мец ведь мог умереть в другое время. Переродиться в другой семье. В другой стране. Или вовсе — не в Форгерии.

Кстати о семье… молодой человек всё это время держал руку на пульсе, а потому знал, что ничего плохого и непоправимого ни с кем не произошло. Контрзаклинание Маллоев прервало жизни многих. Но никого из семьи Праведных. Конечно, для них оно было бы не критично. Связей Меца теперь уже вполне хватало, чтобы воскресить любого из них. Когда ты служишь богине, смерть обратима.

Достаточно лишь попросить.

— Мец? Мецик, это ты?! Семеро! Радка! Сарка! Это же Мец!

Молодой человек обернулся в сторону звонкого девичьего голоска и в последний момент увернулся от широкого плоского куска льда, который в него запустила младшая сестра.

— Ух! Даска, ты чего?! — удивился он.

Даска стояла на дороге, уперев руки в боки и недовольно надув щёки. Весь её внешний вид выражал возмущение, от сдвинувшихся к переносице бровок до выбившейся из-под вязанной шапочки рыжей прядки. Даже пуховик, казалось бы, был дутым именно оттого, что дулся на Меца, разделяя точку зрения хозяйки.

Всего через две секунды к Даске подскочили Радка и Сарка. Одеты они были, привычно, точно также, как сестрица, из-за чего отличить девочек получалось только по мелким деталям. Вроде уже упомянутых торчащих из-под шапки волос. Аккуратную Сарку видно издалека, так что, выяснить, кто же из тройняшек — Радка, можно было просто методом исключения.

А вот против ещё двух кусков льда метод исключения не помогал. Молодому человеку пришлось спешно выхватывать оружие и отбивать снаряды на лету. Благо, движения отточены уже даже не годами, а десятилетиями тренировок. В мозгу только зародилась мысль об использовании оружия, как неровный, способный резать исключительно на силе магии, костяной клинок уже разбивал ту ледяную глыбу, от которой уклониться было бы сложней.

А близняшки всё веселились. Хохотали во весь голос, как-то даже больше по-мальчишески, да продолжали метать в дорогого братика импровизированные снаряды. Благо, они уже сковырнули толстую твёрдую корку с верхушек сугробов и теперь обстрел вели исключительно снежками.

Мец отлично знал младшеньких. Их бесполезно было увещевать, и игнорировать не имело смысла. Этот шутливый бой окончится лишь когда одна из двух сторон этого шуточного конфликта потерпит однозначное, не допускающее иной трактовки, поражение. Либо же когда придёт весна и обратит весь боезапас в шумные весёлые блестящие на солнышке ручейки воды.

И Мец не собирался признавать поражение.

Ради блага сестёр.

Тройняшки росли в совершенно неправильной семье. Не было у них перед глазами примера женщины, которой они могли бы подражать. В смысле, мама-то, конечно, была человеком хорошим и вела себя, как полагается, да вот только счастья ей это не приносило. А кто из семьи Праведных был ближе всего к понятию счастья? Да те, кто демонстрировал силу. Силу магии или силу кулаков. Так что пример сестрички брали с самого Меца, в меньшей мере, да Ростинки-Ганнибала — в большей. Всё же, Ростинка была девушкой. Хоть и с зашитым в душу карфагенским полководцем.