министров только трое раньше имели дело с реальной политикой, да еще двое побывали депутатами — в статусе безнадежных «заднескамеечников». Теперь, дорвавшись до вершин и считая себя способными на великие дела, они рвались свершать, но не умели почти ничего. Правда, и погрязать в коррупции не собирались, но в столь непростые моменты этого, согласитесь, мало.

Впрочем, как-то работали. В основном — на «дальнейшее укрепление народной власти», в частности озаботившись увольнением «фашистских и профашистских элементов» из школ и вузов. Естественно, по инициативе «красных», но в этом «союзники» охотно шли партнерам навстречу.

Хотя уже звенели и первые звоночки. Скажем, д-р Гемето — человек откровенно британский — уже как глава БЗНС считал, что «коммунисты полезны, но в малых дозах», а «вторично спасти народ и государство должно земледельческое движение», то есть требовал возвращения к идеалам Александра Стамболийского с его мечтой о «крестьянской республике». Авторитет д-ра Гемето был огромен, поддержка — в крестьянской-то стране! — не меньше, а лозунги типа «Мир, хлеб, народовластие!» крайне раздражали ЦК БРП и Москву, поскольку могли стать для населения очень реальной альтернативой «красному проекту», тем паче что «каирский сиделец» вовсю наводил мосты с лихими вояками из «Звена», у которых тоже имелись претензии. А там уже рукой подать было до блока внутри Фронта и, значит, до вывода БРП на роль не героя-любовника, а резонера.

Конечно, при поддержке советского командования «красным» ничего не стоило бы удержать власть, но в имеющейся обстановке позволить себе потерять демократическую ширму они не могли, да и Москва напрямую запрещала. В итоге в конце ноября грянул кризис, и очень неприятный, потому что в центре скандала оказался Дамян Велчев, «автор сценария» 9 сентября и военный министр по квоте «Звена».

УТРО СТРЕЛЕЦКОЙ КАЗНИ

На самом деле — ничего неожиданного. Армия «красным» была нужна, но «красные» армии боялись. Вернее, боялись офицерского корпуса с его жестким корпоративным духом, в связи с чем, как только слегка укрепились, начали чистки, в конце октября выкинув из рядов 17 генералов, 45 полковников, а всего 746 человек, и наметив на увольнение еще 687 — почти треть «золотопогонников». Десятки «вычищенных» арестовали — естественно, как «фашистов», каковыми, впрочем, многие и были (а если и не были, то уж точно «красным» не сочувствовали).

Свято место, конечно, не бывает пусто. В осиротевшие роты и батальоны пришли партизанские воеводы с морем заслуг перед партией, но в основном без хотя бы среднего образования. Такая ретивость поначалу даже вызвала неудовольствие Москвы, понимавшей, что полуграмотные курбаши, дай им волю, накомандуют на фронте так, что пять Толбухиных исправлять замаются. Вполне вероятно, дело решили бы по-тихому, но Дамян Велчев терпеть не умел и не любил, зато интересы военной касты ставил превыше всего. Ну и...

Ну и издал приказ, в целях «сохранения боевого духа армии» запретив под каким угодно предлогом арестовывать военных, находящихся на фронте или вернувшихся оттуда. А через пару дней, 23 ноября, представил премьеру Георгиеву проект постановления об амнистии «всем военнослужащим, совершившим политические преступления перед народом, но участвовавшим в войне против фашистской Германии» с учетом «обстоятельств, в которых они действовали, как смягчающих вину».

В сущности, ничего страшного: предложение по факту означало, что офицерам, «виновным» перед бывшими партизанами (а «виновными» считались многие), будет дан шанс «искупить кровью». Это, естественно, повышало их лояльность к режиму, которому они не доверяли, — и Георгиев, сам птица того же полета, ясное дело, не возражал, министры-коммунисты — тоже. «Постановление № 4» обрело силу закона, после чего Велчев тут же издал секретный приказ по армии, давший офицерам право на сопротивление при попытке ареста.

Вот только теперь, после принятия постановления, возникла реальная возможность столкновения армии с Народной милицией, исполнявшей указания ЦК БРП, — и «зарубежные» отреагировали мгновенно, велев тов. Костову и Антону Югову, новому главе МВД, немедленно восстановить статус-кво, а если будут сложности, просить о помощи Союзную контрольную комиссию, то есть советское командование, которое не откажет.

Брыкаться в такой ситуации ни буйный Дамян, ни тем более дрессированный Кимон не решились. Напротив, они поспешили заверить тов. Бирюзова, что «военный министр не имел намерений выступить против коммунистов или осуществить переворот» и готов делать что велят. Костов же велел «усилить позиции коммунистов в армии», введя институт «помощников командиров» — или, если проще, политруков с расстрельными полномочиями.

А затем, играя на добивание, организовали кампанию по разоблачению «контрреволюционных элементов, проникших в армию», лично Велчева не шельмуя, зато обвинив опасного (ибо на его фоне ручной «фронтист» Чешмеджиев был никем и ничем) д-ра Гемето в «создании пораженческих настроений в офицерском корпусе, возможном замысле военного переворота и попытке разрушить единство Отечественного Фронта».

В итоге «Постановление № 4» отменили как политически ошибочное, а лично Дамяну разъяснили, что он вступил на скользкую дорожку, которая к хорошему не приведет. Когда же — очень кстати — в Софии и еще нескольких городах группы вооруженных офицеров попытались освободить арестованных коллег, попытку пресекли советские части, после чего тов. Костов, объявив об «опасности фашистской реставрации и "венгерского варианта"», от имени ЦК БРП заявил: «Каждый, кто попытается помешать Отечественному Фронту, кто будет строить заговоры против него, пусть не ждет пощады».

Итак, первый раунд «красные» выиграли. Не без труда, не вполне сами, но тем не менее. Однако умные люди в Москве, защитив своих протеже, но разобрав полеты, остались выводами весьма недовольны и сочли необходимым устроить небольшую, сугубо братскую порку.

«Коммунисты держат очень высокий тон, — посетовал 13 декабря тов. Сталин в беседе с тов. Димитровым. — "Звенари", как нам известно, поговаривают об уходе из правительства. Можем ли мы допустить это? Нет, допустить этого мы не вправе. В настоящий момент следует избегать правительственного кризиса. Мы далеко не так сильны, чтобы диктовать свою волю союзникам, особенно сейчас, накануне принципиально важных мероприятий...». После этого напуганный тов. Димитров немедленно телеграфировал тов. Костову: «Настоятельно советую, соблюдая твердость, впредь быть более умеренными, проявлять максимум гибкости по отношению к союзникам, избегать агрессии, не выносить напоказ руководящую роль коммунистов. В настоящий момент следует избегать правительственного кризиса. Мы далеко не так сильны, чтобы диктовать свою волю союзникам, особенно сейчас, накануне принципиально важных мероприятий».

И следует отметить, что таки да: мероприятия, накануне которых БРП не стоило диктовать свою волю союзникам, действительно были принципиально важны...

ПРАЗДНИК НА УЛИЦЕ

Из песни слова не выкинешь. А песня грустная. Велик соблазн обойтись десятком дежурных фраз, но нельзя. Раз уж взялся за гуж — куда денешься.