Он взял ее за руку и сжал.

Мать в ответ сжала его руку.

Фиона вздохнула и тоже взяла Одри за руку.

Они шли вместе, пока не добрались до узкого каменного моста, переброшенного на маленький остров. Под мостом бушевало море, из воды торчали острые скалы.

В первый раз Элиоту было очень страшно ступить на этот мост, а сейчас он без раздумий и колебаний пошел вперед и вскоре оказался на темном песке по другую сторону от моста.

Фиона и Одри прошли следом за ним.

Элиот услышал гул множества голосов. Когда они поднялись на холм, он остановился, увидев амфитеатр, в котором находилось не менее двух сотен человек. Все они мгновенно умолкли и посмотрели на него.

Вот тут Элиоту стало страшно.

Здесь собрались не только сенаторы, которые должны были решить их судьбу. Похоже, сюда явилась вся Лига бессмертных.

От их взглядов Элиот почувствовал себя маленьким, неловким, неуверенным, но он овладел собой, выпрямился во весь рост, расправил плечи и посмотрел на всех, кто находился в амфитеатре, так же горделиво, как они смотрели на него. Что ж, пусть судят его, если хотят.

Находившиеся в амфитеатре представляли собой странную смесь представителей всех рас. Мужчины и женщины, старые и молодые, красивые и уродливые, бедные и сказочно богатые. Здесь были крестьяне и короли. Одни — полностью обнаженные, другие — в мехах, будто им было холодно. Но большинство выглядели как самые обычные люди, которых можно встретить где угодно. Нормальные. Почти. Но взгляд у них у всех был такой, словно они выше тебя ростом и разглядывают тебя под микроскопом, как мошку.

Элиот сделал глубокий вдох и посмотрел на Фиону. Она, похоже, тоже немного струхнула, но при этом дерзко вздернула подбородок.

Близнецы спустились по лестнице, по обе стороны от которой сидели на скамьях примолкшие члены Лиги. С каждым шагом становилось все холоднее. Наконец они дошли до центра амфитеатра.

На каменных кубах сидели сенаторы: тетя Лючия в легком алом платье с широкой юбкой; дядя Аарон — серьезный, сложивший руки на груди; Корнелий, не отрывавший глаз от блокнотов и портативного компьютера; Гилберт, золотые волосы которого буквально сияли; улыбающаяся тетя Даллас, а еще высокий темнокожий старик в черном цилиндре. У него был такой вид, будто он только что съел несколько лимонов.

Дяди Генри нигде не было видно.

Все сидели неподвижно и молчали.

Элиот сделал маленький шажок к сестре, и они встали перед Сенатом плечом к плечу.

— Мы прошли назначенные вами три героических испытания. — Голос Элиота звучал негромко, но на удивление уверенно. — Мы справились с Соухком.

— Мы спасли Аманду Лейн, похищенную Перри Миллхаусом, — продолжила Фиона.

— И мы добыли Золотое яблоко, — закончил Элиот.

— Мы ждали слишком долго, — добавила Фиона, нервно теребя лиловую резинку за запястье. — Пятнадцать лет мы не знали, кто мы такие, где наше место.

Одри положила руки им на плечи.

— От имени Элиота и Фионы Пост я обращаюсь к Сенату с просьбой принять их в Лигу бессмертных.

Тетя Лючия пристально посмотрела на Элиота и Фиону и обвела взглядом собравшихся в амфитеатре.

— Несмотря на то что некоторые отсутствуют, — сказала она, — кворум у нас имеется, поэтому мы можем рассмотреть эту петицию. Прошу тебя, сестра, присоединись к нам и выслушай наши мнения.

Она указала на каменный куб, стоявший справа от нее. Одри подбадривающе сжала плечи Элиота и Фионы и заняла свое место среди сенаторов.

На вершине лестницы появился дядя Генри.

— Тысяча извинений, — проговорил он и, не обращая внимания на сердитые взгляды, помахал рукой тем, кто встретил его улыбкой. — Несколько абсолютно неотложных дел. Здравствуйте, дети.

Он поклонился Элиоту и Фионе, затем уселся на последний свободный каменный куб — слева от тети Лючии — и попытался разгладить помятый фрак.

Тетя Лючия взглянула на него с отработанной раздражительностью — так, будто ей приходилось мириться с его опозданиями в течение тысячи лет, не меньше.

Она извлекла из складок платья маленький серебряный колокольчик и трижды позвонила в него. Мелодичный звон разлетелся по амфитеатру.

— Я призываю заседание Сената Лиги бессмертных к порядку. Все, кто пришел с прошениями и жалобами, будут выслушаны. Narro, audio, perceptum.

Элиот гадал, станет ли их с Фионой жизнь легче, если Сенат примет их в семейство. Или им назначат новые испытания? А если их не примут?

У Элиота зачесалась рука. Яд упорно полз по его руке все выше и выше. Он жалел, что у него нет с собой скрипки. Тетя Лючия устремила взгляд на Фиону.

— Мисс Фиона Пейдж Пост. Ты показала себя бесстрашной воительницей, не ведающей страха перед лицом страшной опасности. За это, а также руководствуясь тем, что ты вкусила Золотого яблока, мы провозглашаем тебя… богиней.

Она протянула Фионе серебряный бутон розы.

Как только Фиона взяла его, цветок раскрылся и наполнил воздух ароматом сирени и меда. Тычинки покрылись бриллиантовой пыльцой.

— Я приглашаю тебя присоединиться к твоим кузинам, состоящим в ордене Небесной Розы, — сказала Лючия.

— Какой красивый цветок, — прошептала Фиона. — Благодарю вас. Да, конечно, я согласна.

Элиот наконец смог снова дышать — он и не помнил, как давно сделал вдох.

Даллас встала, склонилась к Фионе, обняла ее, расцеловала и усадила рядом с собой. Аарон подошел и пожал Фионе руку.

Фиона была польщена и обрадована. Но когда ее взгляд упал на Элиота, она вдруг смутилась.

Ее брат остался один.

Лючия обратилась к нему.

— Элиот Захария Пост, — проговорила она торжественно, и сразу наступила тишина. — Ты продемонстрировал ум и ясность мысли перед лицом хаоса и неминуемой гибели, а также несгибаемую верность своей сестре. За это и за все твои великие подвиги мы нарекаем тебя… бессмертным героем.

Элиот растерянно улыбнулся.

Героем? Не богом — в отличие от сестры?

Всю жизнь он мечтал стать героем, почему же теперь испытывает столь сильное разочарование? Словно между победой и поражением существовало нечто среднее?

Лючия шагнула к Элиоту и протянула ему висевший на цепочке медальон. Это был лазурно-золотой глаз, похожий на египетский иероглиф.

— Я дарю тебе Око Гора и предлагаю тебе вступить в Братство бессмертных героев.

Элиот протянул руку к медальону, но растерялся.

Ему казалось, что это… неправильно. Не потому, что его сестру провозгласили богиней, а его — всего лишь героем (хотя ему и было немного обидно). Что-то подсказывало ему, что он не принадлежит к этим людям — или кем там они являлись на самом деле.