Какой ужас ждал нас! Несмотря на бурю, часть троллей уже начала победное пиршество. Некоторые еще сражались; люди отчаянно защищали свой лагерь. Тролли были настолько удивлены нашим прибытием, что мы положили многих, прежде чем серокожие вообще взялись за оружие. Остальные бежали в горы. Мы не стали их преследовать. Я знаю, законы войны таковы, что победитель должен неустанно давить на бегущего врага. Но я не хотел отказываться ни от одной пары рук, которая могла помочь укрыть тех людей, которых еще можно было спасти. Многих раненых, оставшихся на поле боя, убил холод.

Смерть сплела странный узор на том поле, на котором мы предполагали пожать такой богатый урожай. Там, где сражения были особенно ожесточенными, дети человеческие лежали кучами, окруженные убитыми троллями. Наполовину занесенные снегом, они напоминали большие абстрактные цветы. Круг мертвых троллей представлял собой лепестки, убитые люди составляли сердцевину цветка. Бегущие умерли в одиночку. Скрючившись, они лежали каждый по отдельности, там, где настигли их враг и смерть. А еще немного отличался след атаки конницы. Словно лавина, пробила она острие атаки троллей и утащила за собой все, что утратило силу и не сумело удержаться.

Вырвать у поля смерти мы смогли немногим более пятисот людей, и почти никто не вышел из битвы без ранений. Те из нас, кто был здесь с самого начала, пожалуй, навеки сохранят в душах благородный образ мужчин и женщин Фьордландии. Они не обладают нашей сноровкой и искусностью в обращении с оружием. Если четверо из них сражаются против тролля, то трое заплатят за это жизнью прежде, чем, возможно, чудовище будет повержено. Вы, все те, кто пренебрежительно говорит о людях, я требую, чтобы вы задумались над тем, сколько мужества необходимо для того, чтобы драться с такими противниками и не бежать. Мы, обученные эльфийские воины, можем надеяться выстоять против тролля даже в одиночку и поэтому никогда не осознаем этого отчаянного мужества.

Я не забуду, как гордый Фингайн вышел мне навстречу из метели, едва держась на ногах. Обессиленный, он нес на руках рыжеволосую девушку, которую мороз чуть не лишил жизни. Обычно такой молчаливый, любящий укрываться от взглядов, он бормотал о ее храбрости и ловкости, не в силах закончить ни одно предложение. Йильвина, которую большинство считает лучшей ученицей Олловейна, стояла, широко расставив ноги, защищая мужчину без носа, оплакивавшего своего сына и оставившего бой. Она была ранена и окружена троллями, и, когда мы нашли ее, она по-прежнему сражалась с тремя, вместо того чтобы предоставить уродливого парня судьбе.

Мы привели людей на свои корабли, когда открылись ворота Нахтцинны. И оттуда вышел Элодрин, похожий не на законное дитя, но на ублюдка войны. Обнаженный, каким когда-то вышел из лона матери, он стоял в воротах, перепачканный кровью, сжимая в каждой руке по мечу. Его белокурые волосы красными сосульками налипли на лоб, в глазах сверкало безумие, иногда поражающее тех, кто слишком любит убивать.

Ему и его отряду потребовались часы на то, чтобы пробить себе дорогу через заполненный камнями туннель, из которого должен был открыться легкий путь в сердце крепости. Итак, мы в конце концов нашли пристанище в Нахтцинне.

Элодрин взял сотни пленных, поскольку оказалось, что Оргрим приказал привести всех женщин и щенков (так они называют детей) в наиболее укрепленную крепость. Если бы я догадывался, какое ужасное предательство по отношению к людям и какую страшную подлость по отношению к нашим серокожим врагам замышляет Элодрин, я убил бы князя, когда увидел его выходящим из ворот. Теперь, много лет спустя, мне трудно пояснить, почему я не понял ясного намека, когда эльф вышел мне навстречу из ворот, обнаженный и окровавленный. Все, что делало его честным правителем, слетело с него словно шелуха. Но в ту бурную ночь я был рад, что врата Нахтцинны открылись и дали всем возможность спрятаться от разбушевавшейся зимы, ибо я остался слеп к буре в его сердце, пока не стало слишком поздно…

Из книги «Взгляд сокола», с. 1304,

воспоминания о жизни Фенрила, графа Розенберга

Вместе с Лейлин он летел высоко в небе. Солнце было так близко, что, казалось, его можно коснуться рукой. Словно зеленое море, простирались под ними весенние луга Земель Ветров. Он смеялся, Ледяное Перо и Тученырь кричали, радуясь просторной синеве. Лейлин выкрикнула его имя. И вдруг исчезла. В мгновение ока небо затянули грозовые облака. В лицо хлестнул ветер. Он позвал возлюбленную. Порывистый ветер трепал перья Тученыря. Крылья его хлопали неровно. С трудом планируя, орел широкими кругами заскользил навстречу лежавшим под ними горам. Что-то брызнуло в лицо Мелвину. Кровь! В левом глазу орла торчала стрела! Он умирал! Кто атаковал его? Внезапно лицо, закрытое белой маской, заполнило все небо.

Мелвин вскочил, весь мокрый от пота. Его глаза… Он был пленником тьмы. Он ведь открыл глаза? На его лице что-то есть! Он хотел поднять руки. С его руками было что-то не так! Они… Пальцы. Где его пальцы? Все совершенно онемело. И по-прежнему раздавался этот странный вибрирующий звук.

— Думаю, он проснулся, — прошептал знакомый голос. — Наш капитан сделал нас богаче. Мы ведь знали, что его ничто не убьет. Он снова поправится.

Мелвин попытался вспомнить, откуда знает этот голос. Где он? Что… Фигура в белой маске! Он никогда еще не сражался с таким вертким и ловким противником.

— Я умер?

— Нет, нет, капитан. Тогда мы бы проиграли. Было бы очень мило, если бы ты по-настоящему встал на ноги, тогда наш выигрыш, кстати, удвоится, при условии что ты сумеешь встать с постели в течение десяти дней после того, как пришел в себя.

— Мишт?

Мелвин поднял руки, чтобы ощупать лицо. Плечо откликнулось жгучей болью. Он сжал зубы. Почувствовал вес рук на своем лице, но нащупать пальцами ничего не смог. Казалось, будто их совсем нет!

— Тебе не следует делать этого, капитан!

— Что со мной произошло?

— Мы надеялись, что ты нам это скажешь, — ответил кобольд. — В какой-то момент ты исчез с поминок Оримедеса. Когда тебя нашли, ты выглядел так, как будто на твоем теле всю ночь плясал целый клан минотавров. Одна рука была вывихнута и, кроме того, сломана, ты почти замерз, а твое лицо… Не будем лучше говорить об этом.

— Что с ним? — разозлился Мелвин.

— Правда, капитан… Некоторые вещи лучше не знать.

— Сейчас ты снимешь эту идиотскую повязку и скажешь мне, что с моими пальцами.

— Повязку снимать нельзя. А твои пальцы… М-да, их тебе… Как бы это сказать… Хорошо, что ты сражаешься с помощью когтей на руках. Трудно тебе будет держать в них что-либо.

Мелвин открыл рот от испуга.

— Они… Мне отрезали руки?

— Нет! — В голосе Мишта слышалось удивление. — С чего ты взял? Тебе срезали наручи с рук. Кто бы ни обработал тебя так, он сущий мясник. Он был довольно неловок, снимая с тебя наручи. Он срезал их ножом и при этом сильно повредил руки и предплечья. Порезал все: вены, сухожилия, мышцы, нервы. Но Артаксас все исправил. Он довольно дорогой, этот негодяй. Потребовал долю нашей прибыли. Что ж, ему пришлось покупать кучу всякой ерунды. Жабий жир и другую чушь, которая так нужна целителям… Ладно! Он сказал, что ты снова сможешь держать в руках предметы. И считает, что тебе довольно-таки повезло. То же самое сказала и целительница, которую он притащил. Она так старалась, добрая женщина. — Кобольд рассмеялся. — Даже когда ты без сознания, все женщины у твоих ног. Нам тоже должно когда-нибудь так повезти. У нас все иначе. Именно женщины должны быть без сознания, чтобы лечь к нашим ногам.