обернулся и уставился ей в затылок. Его глаза, горящие красным, светились в полумраке приглушенных люстр, как раскаленный металл, и Лора опять заерзала, будто этот металл приложили к ее коже под темечком.

Зато медиум, похоже, осталась довольна. Поправила воротник длинного балахона – ни пятнышка на безупречно белой ткани, – и потеребила пальцами платиновую сережку в ухе. Точнее, притворялась, что теребит, а на самом деле оттопырила ухо в сторону, чтобы странная тень, все это время вьющаяся за ее спиной, незаметно приблизилась и прошептала ей что‐то. Это натолкнуло Лору на мысль: а точно ли сама медиум заправляет Лавандовым Домом? Или Ламмас абсолютно все желания исполняет набекрень?

– С чего ты решила, что вообще можешь стать медиумом? – спросила хозяйка Дома. Ее взгляд прежде метался между черной кляксой за диваном и граммофоном в углу, плюющимся обрывками джаза, но теперь остановился на Лоре, выдавая интерес.

Та победно улыбнулась.

– Вы, когда отчитывали меня в прошлый раз, сказали, что «медиумом на сеансе должен быть только один, но когда присутствует человек, уже запачкавший себя смертью, их автоматически становится двое». Разве это не значит, что, чтобы быть медиумом, нужно кого‐то убить? А я как раз убивала. И я русалка, хоть и бывшая, – декларировала Лора с деловым видом, сложив руки на коленях. – Голос слабый, но еще при мне, и я легко клиентов на самый дорогой сеанс разведу. А служить при этом смогу до скончания веков, ведь я бессмертна. И не сбегу никуда. – Она демонстративно постучала пальцами по подлокотникам коляски. – По-моему, я просто медиум мечты!

– Лора, нет! – возразил Франц резко, хотя прежде держался тихо и послушно, позволяя Лоре самой разбираться с тем, что, закатив глаза, он по началу обозвал «аферой». Теперь же Франц звучал так грозно, будто это он принимал здесь решения. – Я против.

– А я за, – сказала Лора, не оглядываясь на него. – И я у тебя разрешения не спрашивала.

– Ты дура?! В рабство отдаться готова ради того, чтоб Джек на пять минут с призраком бывшей поболтал? И еще не факт, что это сработает!

– Сработает, я уверена, – пробормотала Лора не так убедительно, как ей бы хотелось. – И никакое это не рабство, просто… работа на полную ставку с пансионом.

Лора не только Франца в этом убедить не могла, но и саму себя. Медиум щерилась, уже даже не скрывая, насколько ей по душе пришлась эта затея, и наклонилась из кресла чуть-чуть вперед. Лицо круглое, как полная луна, бледное и почти детское вдруг показалось Лоре очень зловещим, когда та сказала:

– Медиумы не просто живут в Лавандовом Доме – они принадлежат Лавандовому Дому. Ты правда согласна работать на меня, пока не выплатишь долг? Работать придется о-очень долго…

– Согласна, – выдохнула Лора, подписывая себе приговор уже третий раз за жизнь. Но впервые она была уверена, что не пожалеет об этом, ведь впервые же и делала это не ради себя, а ради других.

В том числе ради того, кто сейчас был готов взорваться, ворча за ее спиной. Лора чувствовала исходящую от Франца угрозу каждым позвонком. Волоски на руках и шее, казалось, шевелятся от той темной и густой ауры, что он теперь, напившись крови, источал. Поэтому Лора решила как можно скорее увести его из Лавандового Дома. Катясь к выходу, она без запинки, рублено и впопыхах, отвечала на вопросы медиума, доносящиеся ей вслед:

– У вас есть личная вещь Розы Белл?

– Чего нет, того нет.

– Это может стать проблемой…

– Используй город. Она его построила, так? Здесь и так все должно быть ее духом пропитано. Найди какой‐нибудь старый дом или сходи к ее надгробной статуе на Старом кладбище.

– Ладно, посмотрим, что можно сделать, но времени на это уйдет побольше.

– Сорок минут, – сказала Лора хлестко, и медиум усмехнулась, явно не ожидая такого тона от своей новой «сотрудницы». Но пока Дом не выполнил свою часть сделки, сама Лора себя никакой его сотрудницей считать не собиралась, а потому сказала: – Максимум через сорок минут Роза должна стоять на площади рядом с Джеком, иначе оплаты не будет.

И Лора покатила коляску к выходу из мрачной, задушенной жаккардовыми шторами и шепчущимися призраками комнаты, а затем выехала к крыльцу, откуда, правда, слетела бы кубарем, если бы Франц вовремя не придержал ее. Он помог спуститься им обоим, храня подозрительное молчание, а затем так же молча пнул велосипед, на котором приехал, и прошел несколько кварталов. Вместе они перебрались через узкий пешеходный мостик в Светлый район и остановились неподалеку от кафе «Тыква», где начинались первые «патрули» оборотней-медведей. Только после этого Франц посмотрел на Лору в упор. К этому моменту она, не смея заговаривать первой, уже начала волноваться, что там, в Лавандовом Доме, Франц от злости съел собственный язык, но оказалось, что он просто все это время подбирал слова, причем не те, которые Лора ожидала от него услышать:

– Я тебя никаким медиумам не отдам, – сказал он сухо и так серьезно, что у Лоры почему‐то сердце бросилось вскачь. И даже ослаб страх, который сжимал его в когтях с тех пор, как она приняла решение в кои‐то веке заплатить не кем‐то, а собой. – Главное сейчас, чтобы эта бледная моль Розу Белл к Джеку привела, верно? Пусть сначала свою часть уговора выполнит, а с последствиями потом разберемся.

– И даже не скажешь мне, что это было тупо?

– Это было тупо, – хмыкнул Франц. – Но я бы поступил так же. Поэтому следующий вопрос: что мы будем делать теперь?

Так далеко вперед Лора не забегала. Она и в свою‐то затею с Розой Белл и Лавандовым Домом не верила до конца, вопреки гордому и самонадеянному виду, – не то что придумывать еще одну. Но и от Франца креативности ждать не стоило – он всегда был исполнителем, а не стратегом. Поэтому и присел в тени бронзовых деревьев на корточках, выбрав укромное местечко, где не висело соломенных кукол, и принялся внимательно следить за местностью, пока Лора грызла ноготь на указательном пальце и судорожно придумывала новый план.

Оборотни не просто патрулировали центр Самайнтауна, но и полностью его перекрыли, из-за чего даже до Лавандового Дома им двоим пришлось добираться окольными путями через заросли ядовитых трав с бурьяном. Кто в полицейской форме с кобурой на поясе, кто в первородных звериных мехах – члены стаи Ральфа слонялись туда-сюда, водя по ветру носом. Франц насчитал трех таких в начале Триединого перекрестка и столько же в конце Кривого проезда, куда сбегал на разведку. Заодно он сунулся на площадь и сообщил, что «люди просто стоят там и смотрят друг на друга, как истуканы», но ни Джека, ни Ламмаса поблизости