ей, очевидно, предстояло нехило понервничать. Ветер укрыл ее ноги бронзовыми листьями с верхушек вязов, как одеялом, и Лора откинулась на спинку кресла, позволив густой и холодной ночи окружить ее и спрятать.

После купания в Немой реке одежда уже подсохла, но все еще морозила кожу, влажная. Лора ежилась, обхватив себя руками. Согреваться ей помогали лишь болотные огни, а точнее, необходимость махать руками, отбиваться от них, когда те вдруг замигали между колесами ее коляски, выплыв из темноты, подсвечивая махровым зеленым светом корневища дремучих деревьев. Распуганные Ламмасом, они будто наконец‐то увидели друга среди злых и незнакомых лиц, принялись льнуть к инвалидному креслу, обступив Лору со всех сторон и взволнованно гудя.

«Душекос уже взялся за свою косу-девчонку…»

«Душекос вот-вот начнет собирать урожай…»

«Королева фей ведет голодную ораву, а Дикая охота идет за ней»

«Ох, что будет, что будет!»

– Королева фей? – переспросила Лора шепотом, вцепившись пальцами в подлокотники и наклонившись пониже к маленьким, юрким и пульсирующим комочкам, которые то исчезали у нее под колесами, то снова появлялись. Как всегда лихорадили, водили хороводы, словно очередного путника на болотах дурили. – Вы видели Титанию? Она жива?

«Жива-жива, но умрет».

«Все умрут, если душекоса не остановить».

«Остановите, остановите! Он и нас на тот свет отправит, если увидит, если поймает».

Ах, так вот в чем было дело! Болотные огни – неупокоенные души утопленников, а Джек, должно быть, их проводник, раз Самайн – день мертвых. Испугались болотные огни не Ламмаса, а Джека и того покоя, на который он может их обречь. Удивительно, как беспокойным и всеми отвергнутым жителям Самайнтауна нравилось оставаться такими. Франц был прав – таков уж этот город.

Лора шикнула, когда один из болотных огней внаглую забрался к ней на колени, и попыталась согнать его рукой, боясь, что такими темпами они привлекут внимание к кустам, где она засела. Вспыхивали хоть и неярко, но в такой кромешной темноте и светлячка легко заметить. В доказательство этого за спиной у Лоры хрустнул шиповник, и все огни разом угасли. Лора с заколотившимся сердцем снова погрузилась во мрак, пока его не осветили два ярко горящих красных глаза.

– Доставка! – воскликнул Франц и ловко увернулся, когда Лора кинула в него веткой, чтобы был потише.

– Меня тошнит, – пожаловалась Душица на его плече, когда он попытался аккуратно поставить ее на землю, но все равно уронил. Она шмякнулась перед ними с глухим стуком, будто яблоко с дерева упало.

Очевидно, как только ты отдалялся от ведьм как от источника чар – а Франц, отдышавшись, сообщил, что они на площади повсюду, – эти чары почти мгновенно проходили. Тело Душицы все еще оставалось неповоротливым и неуклюжим, но уже спустя несколько минут она вовсю крутила головой и сыпала проклятиями. Волосы, как скрутки лаванды, завивались под ее леопардовой повязкой, а джинсы с низкой посадкой висели на косточках таза, сползя почти до нижнего белья. Несмотря на то, что Ламмас заставил Душицу выступать на площади насильно, – Лора поняла это по ее шипению в сквозь непропорционально большие острые зубы, – она все равно вырядилась, как рок-звезда. Синие губы, покрытые блеском, аметистовое ожерелье и браслеты в цвет такой же аметистовой коже, только светлее, как если бы пломбир взбили с черничным вареньем. Душица залпом осушила всю бутылку с водой, которую Франц любезно стащил для них по дороге со стола с закусками, а Лора принялась вводить ее в курс дела. Рука Франца легла ей на плечи, растирая пальцами то правое, то левое, и Лора убедила себя, что не отталкивает его лишь потому, что так ей и впрямь теплее.

– Я не русалка и не сирена, – сказала Душица, дослушав Лору до конца, а затем наконец‐то утолила ее любопытство раз и навсегда (они с Францем даже охнули одновременно): – Я мавка! Мы топим людей, а не влюбляем. Голоса у нас потому и нет. Я пою красиво, потому что боженька – ну, какой‐то один из них – наградил меня талантом, а не потому, что из воды вылезла.

– Тебе не нужно уметь завораживать, потому что это уже умею я, – принялась объяснять Лора. – Тебе надо петь, как ты обычно поешь, вот и все.

– В чем тогда от меня прок?

– В том, что два голоса, когда поют вместе, звучат, как один. И если моя гипотеза верна, то еще и вместе с музыкой мои чары дадут просто охренеть какой эффект, потому что не я одна их плести буду! Это как ворожба, ритуал, понимаешь?

– Не понимаю, – призналась Душица. – Ни этого, ни того, как ты планируешь провернуть все это под носом у оборотней и тех колдовских куриц. Даже если Франц их на себя отвлечет, всего одной ведьме достаточно подкрасться к нам сзади – и здравствуй, новые восковые фигуры в коллекции Улыбающегося человека!

– Во-первых, я не думаю, что у ведьм сейчас есть «свободные руки» – площадь большая, и для колдовства подобного масштаба весь ковен сразу нужен. Во-вторых, недаром они ходили по ней туда-сюда, прежде чем заклятие эффект возымело. Полагаю, мгновенно его не наложить. Нам нужно лишь запеть, а дальше дело плевое! Главная проблема – это оборотни, охотники Херна и сам Ламмас… Ах, да! И еще придется Францу наушники где‐то раздобыть.

Душица, сидя в позе лотоса прямо на мерзлой земле, застонала. Лора же мысленно взмолилась. Только бы не отказалась! Франц и сам нервно притоптывал ногой, пытаясь выглянуть из-за кустов на башенные часы. В конце концов Душица махнула и на них, и на сомнения рукой:

– А, ладно. Умирать, так с музыкой, причем хорошей. Только учти, тебе придется сначала извиниться.

– Извиниться? – ощетинилась Лора, и Франц пошутил из-за ее спины:

– Вот так и накрылся наш план медным тазом…

– Я умею извиняться! – огрызнулась Лора на него, хотя все, включая нее саму, знали, что это ложь. – Просто не понимаю, за что.

– Не передо мной, – пояснила Душица, но от этого легче Лоре не стало, потому что дальше она сказала: – Перед группой. Ты их здорово обидела тогда, на последней репетиции, они мне все уши прожужжали на тот счет, чтобы я обратно тебя принимать не смела. Не думаю, что кто‐то из них присоединится после такого, даже если ты им разрушенным Самайнтауном в лицо ткнешь. Так что…

Душица не успела договорить, а Лора – начать спорить. Тьма снова озарилась зернисто-зеленым светом, и в этот раз болотные огни вспыхнули все одновременно – с десяток шаров на каждый квадратный метр. Услышали их тоже все: и Франц, и Душица повернули голову к светящемуся рою, который загомонил единым гулким и бесполым эхом:

«Великая Жатва началась!»

Где‐то на городской площади послышались вопли, и всем стало ясно: они не лгут.

– Надо торопиться, –