Я поднялся, слабый, как котенок, и выглянул на ничейную землю. На нас наступала еще одна большая волна еретиков. Это были не бредущие покойники, но свежие солдаты, недавно вынутые из чанов и готовые к бою.

Я застонал, не столько от боли, сколько потому, что теперь понял стратегию Рихтера. Он будет забрасывать нас новыми и новыми бойцами, чередуя волны живых и мертвых, пока они не затопчут нас и не сметут с лица планеты.

Я нашел свой дробовик, проверил, заряжен ли он, и приготовился умереть.

Они шагали вперед, маршируя в такт с барабанами и булькающим пением. Над ними реяли зелено-коричневые знамена, так похожие и одновременно непохожие на Львиный стяг Махариуса. Они сжимали в руках оружие, паля на ходу, не останавливаясь, пока их не убивали. Стрельба не отличалась меткостью, но этого и не требовалось — огонь был слишком плотным.

Я прижался к мешку с песком и положил дробовик так, чтобы суметь дотянуться до него. Я не планировал использовать его, пока еретики не окажутся совсем близко. Я поднял лазган и открыл огонь. Еретики оказались лучше обученными, чем последний набор, который больше походил на пушечное мясо. Они пользовались укрытиями, залегали в воронках и прикрывали товарищей огнем.

Враги шли широким фронтом. Здесь мы уже не могли создать бутылочное горлышко, как на гряде Скелетов и Чумном холме, и никак не могли загнать их в теснину.

Я почувствовал на своем плече чью-то руку и, подняв глаза, увидел лейтенанта Криси. Его тяжелый лоб бороздили морщины.

— Из штаба сообщение. Мы отступаем.

— Я с парнями пойду в арьергарде, — сказал я.

Я видел, что к этому неизбежно все шло, и это подходило моему настроению. Я чувствовал, что умираю, и хотел забрать с собою еще пару-тройку еретиков.

Но лейтенант покачал головой:

— Ты поведешь первые отряды.

Как он мог додуматься до такого? Секунду я размышлял, не поспорить ли с его решением, а затем кивнул. Спрашивать о том, кто станет замыкающим, было бессмысленно. Я понял это по выражению его лица.

— Удачи, сэр, — произнес я.

— Благодарю, сержант, — ответил он.

Я отдал честь и направился вдоль линии, хлопая парней из своего отряда по плечу. Антон и Иван шли рядом, как будто опасались, что я упаду, и хотели быть под рукой, чтобы поймать меня. Антон даже умудрился просунуть голову мне под плечо, так что он наполовину тащил меня.

— Пусти, — сказал я, стараясь говорить как можно тверже. — Я могу идти.

Он пожал плечами и отступил в сторону. Я сделал несколько шагов и рухнул на дно траншеи. Иван потянулся бионической рукой, чтобы помочь мне встать.

— Все хорошо, — сказал я, однако не возразил, когда ребята вновь стали поддерживать меня.

Мы двинулись в обратный путь через траншеи, пока звуки сражения у нас за спинами становились громче и громче.

В траншеях были видны следы боев. Везде громоздились груды разлагающейся плоти и растекалась зеленая слизь. Множество погибших в форме гроссландцев и Львиной стражи.

Я поднял голову. Вдалеке вырисовывалась крепостная стена, прикрывавшая дорогу на Нифльгард. Город стал местом нашей начальной высадки и плацдармом. Круг укреплений был той основой, на которой покоилась наша система траншей и откуда она брала начало. Сама крепость казалась практически неуязвимой, громадные керамитовые утесы щетинились оружием. Я говорю «практически», ибо за долгую службу имперским пехотинцем я узнал, что не существует такого понятия, как несокрушимая твердыня. Любая оборонительная позиция может пасть, если противник достаточно хитер, либо достаточно хорошо вооружен, либо имеет достаточно пушечного мяса. Хотя предпочтительнее для врага комбинация вышеперечисленных факторов.

Я задался вопросом, не оттеснят ли нас к цепи крепостей на возвышающейся стене, вынудив сдать землю, за которую мы пролили столько крови.

— Нет, — произнес Антон, и тогда я понял, что говорил вслух. — Этого не случится.

— И как ты помешаешь этому? — спросил я.

Антон одарил меня взглядом, в котором явственно читалось: «Заткнись, а то нас люди слушают». Но меня слишком знобило, чтобы я послушался его.

— Я — никак. А вот Махариус сможет.

Я кивнул. Как трогательно, что Антон до сих пор питал веру в Махариуса. Я так ему и сказал. Он посмотрел на меня, как на идиота. Меня едва не пробрал смех. Все же знали, что это он идиот.

Антон насупился.

— Вот ты какой, — сказал он, и я понял, что снова говорил вслух.

Я осознавал, что болтаю без остановки, но не мог себя сдержать. Я начал рассказывать Антону о крошечных демонах, катавшихся на каплях дождя и оживлявших трупы. Он прищурился, так что шрам у него на лбу скривился.

— Демон, — сказал я. — Как тот большой, на Карске. Ангел Огня. Чертов ангел.

Его рука вдруг стиснула фильтрующее отверстие на моем противогазе, и я понял, что он пытается заткнуть меня. Идиот так бы и поступил. Антон хотел заставить меня замолчать, перекрыв доступ воздуха. Я сказал ему это, но вместо слов услышал приглушенный хрип.

В легких вновь начала скапливаться мокрота. Я стал задыхаться и закашлялся.

— Ты душишь его, — произнес Иван.

Его механическая конечность убрала руку Антона с фильтра противогаза, и я вновь задышал, пусть и не полными легкими.

— Теперь ты перестанешь нести чушь? — спросил Антон.

— Сам ты несешь чушь, — остроумно возразил я, но постепенно начал понимать, что он не хотел, чтобы я кое о чем распространялся. Пускай он и был Антоном, на то могли иметься веские причины. Если бы я выболтал какой-нибудь важный секрет, это очень не понравилось бы инквизитору Дрейку.

Я так устал. Звуки сражения позади нас стихли — никакой стрельбы, никаких криков, никаких взрывов. Там было мирно, тихо и вполне даже ничего, и я так и сказал.

— Черт подери, — отозвался Антон.

— Не ругайся, — чинно упрекнул я его.

— Бой прекратился, Лев, — сказал он. — Это значит, что еретики добили наш арьергард. Это значит…

— Что теперь они идут за нами. Типичные еретики. Никак не оставят нас в покое.

— Вы, двое, помогите сержанту, — сказал Антон паре гвардейцев. — Переходим на бег.

— Так точно, капрал, — сказали бойцы и, подхватив меня под ноги, самым недостойным образом понесли через траншеи.

Сзади вновь запели еретики. Их пение звучало так, как будто они возносят хвалу своему демоническому богу.

За спинами снова послышалась стрельба, на этот раз куда ближе.

— Встретили наших парней, — только и сказал Антон.

Очевидно, не мы одни отступали ко второй линии. В равной мере очевидным было и то, что кто-то решил дать бой. Это, конечно, вряд ли остановило бы превосходящие силы врагов, но, по крайней мере, могло подарить нам немного времени.