Я развернулся и бросился к другой стороне траншеи, к нашей второй линии, и увидел, что предчувствие оказалось верным. Там, на выступе, где мы окружили еретиков, они вновь пришли в движение. Теперь воскресшие мертвецы приближались к нам с двух сторон. Нас атаковали с противоположных направлений, как это ранее сделали мы. Наша ловушка стала ловушкой для нас самих. Ситуация вмиг стала отчаянной и с каждой секундой становилась все более и более опасной.

По ничейной земле брели еретики в огромных количествах, в то время пока их собратья готовились атаковать нас сзади. Едва я понял это, как заметил, что некоторые из мертвецов, которых не успели забрать погребальные команды, также начали шевелиться. Я соскочил с парапета и прикладом лазвинтовки разбил череп одному из них. Он повалился назад в болото и так и остался лежать в лужице из мозгов, крови и зеленоватой тины.

Дергаться начинало все больше и больше трупов. Если бы им хватило ума применить оружие, то мы все погибли бы в считанные мгновения, застигнутые врасплох в собственных траншеях. Но наши дела и так шли хуже некуда. На мой крик о помощи откликнулся отряд стрелков, и мы принялись бить, стрелять и резать головы еретикам, пока те не переставали шевелиться.

Лейтенант Криси заметил, чем мы заняты, и разбил взвод на отделения, отправив одну половину прикрывать выступ, а другую — к ничейной земле разбираться с новоприбывшими. Я с натужным хрипом поднялся на ноги. На меня вновь накатила усталость. Я достиг пределов выносливости, где мне больше не помогали ни стиммы, ни обезболивающее.

— Все в порядке, Лемюэль? — спросил Крисп.

— Да, сэр, — ответил я, не глядя на лейтенанта.

Я смотрел на погибших еретиков. Он проследил за моим взглядом и увидел, что привлекло мое внимание. С трупами еретиков, которых мы убили, что-то происходило. Их кожа усыхала, а находившиеся под нею мышцы, сухожилия и вены раскладывались на зеленоватую токсичную жижу, которая растекалась вокруг них. Ее вид не вселял уверенности, и что-то у меня в голове буквально кричало, что касаться ее нельзя.

— Теперь мы можем хотя бы не волноваться, что они возвратятся, — заметил Криси.

Наверное, он был прав, однако меня по-прежнему что-то тревожило. Все не могло быть так просто. Я направился к внутренней стороне траншеи, той ее части, что выходила к выступу.

На нас медленно наступали тысячи ходячих мертвецов, становясь легкими целями для стрельбы. Мы продолжали стрелять, а они продолжали идти с неодолимой вселяющей ужас жаждой сцепиться с нами в бою. Они казались совершенно безмозглыми, что делало их еще более пугающими. Обычные люди давно бы сломались из-за потерь, которые мы причиняли им. Еретики же просто брели вперед.

Наши парни стреляли, но не всякий мог с первого раза попасть в голову, особенно из-за условий внутри траншей, тумана, плохого освещения, а также осознания того, что где-то за спиной может притаиться еще один монстр-нежить, который только и ждет, чтобы убить тебя.

Я и сам чувствовал гнетущее чувство между лопатками, из-за которого мне постоянно хотелось оглянуться. Атака продолжалась, мертвецы атаковали, а мы стреляли в ответ. Все больше и больше тел падало на землю. Однако процесс распада постепенно начал уменьшать их численность. Казалось, враги могли двигаться не дольше нескольких минут, прежде чем раствориться в слизи, после которой оставались лишь разъеденная кожа и грязная форма.

Все это время вдали, подобно сердцебиению разгневанного бога, продолжали стучать барабаны.

В итоге мы их остановили. Или, возможно, они сами остановились, ибо то, что было внутри еретиков, сжигало их и превращало в протоплазменную слизь. Штурм длился больше часа, и к его окончанию мы потеряли десятки солдат и израсходовали почти все боеприпасы. У меня все плыло перед глазами.

Я привалился спиной к парапету. Меня знобило, нога снова болела. Я подумал о той слизи, в которую превращались мертвецы, а затем о вытекавшем у меня из раны гное, и мой лихорадящий разум узрел между ними связь.

Тогда мне казалось, что я уподобился ходячим мертвецам, что рано или поздно я умру и распадусь на куски. Я буду гнить в земле, если только меня не сожгут. Сочившаяся из раны нездоровая жидкость была только предвестником. Но едва эта веселая мысль посетила мою голову, как за ней последовала еще одна, даже более веселая.

Мог ли я заразиться болезнетворными спорами еретиков, мог ли подцепить болезнь? С меня градом катился пот. Дыхание хрипло вырывалось из груди, я издавал тот же самый булькающий сиплый звук, что они. Похоже, мне суждено было закончить свои дни так же. Может, я подцепил то же еретическое безумие. Это могло объяснить, почему меня посещают столь нелояльные мысли, а чувства находятся в таком угнетенном состоянии.

Над головой взорвался еще один звездный снаряд, и барабанный бой достиг пика. Враги запели снова, вновь и вновь повторяя имя, и, казалось, мое сиплое дыхание вырывается в такт с их головами. Нууууургхуууул. Нууууургхуууул. Нууууургхуууул. Почему они пели имя Рихтера? Они привыкли так делать, когда сражались за Императора. И что было в том имени, которое эхом отзывалось у меня в душе и пробуждало самые темные ужасы?

Я начал оседать. Разум обволакивало тьмой. Вокруг меня кружились странные сны. Я увидел гороподобное существо, большое и нечистое, зеленовато-коричневое. Оно держалось за живот огромными лапами и хохотало, и из каждого его отверстия, словно сопли, словно понос, лились тысячи крохотных версий его самого. Его брюхо дрожало в такт с барабанным боем сердца. Маленькие демоны снова и снова пели странное и тревожное имя. Я увидел, как они пляшут на поле боя, залезают в трупы сквозь носы и рты, разрывают плоть, а затем своей злой эссенцией воскрешают их.

Дышать становилось сложнее, сложнее и сложнее. Мне казалось, словно я тону и в то же время горю. Череп-луна освещала поле битвы, и лицо ее походило на того исполинского смеющегося демона. Тучи были цвета демонической кожи, и, когда пошел дождь, миллионы и миллионы крошечных отпрысков демона посыпались с небес, оседлав капли воды.

Небо расколола молния. Она полыхнула, словно залп тысячи артиллерийских машин — «Василисков», «Медуз» и прочих. Крошечные демоны достигли земли и со зловещей сверхъестественной энергией бросились врассыпную.

Все они ринулись ко мне, кружась вокруг меня, карабкаясь на меня, их малюсенькие коготки впивались в кожу, особенно возле ноги. Они полезли мне в рот и ноздри, пытаясь задушить. Они вырывали волосы и вцеплялись в глаза. Я извивался, желая раздавить их, но демонов было слишком много и становилось все больше…

Я резко очнулся и увидел Антона с Иваном, встревоженно склонившихся надо мной.

— Просыпайся, Лев, — произнес Антон. Его рука была отведена, как будто он собирался влепить мне пощечину. — Просто дурной сон.

Загубник моего противогаза был покрыт слюной и соплями. Я судорожно вдохнул, снял маску и натянул новую. Лучше не стало, но, по крайней мере, больше не казалось, что я тону.

— У нас компания, — продолжил Антон.