– Неудивительно, – сказал ему Брюнель несколько дней спустя. – Бессемер утверждает, что его вынудили обнародовать открытие слишком рано.

– И как так получилось?

– Он имел неосторожность пошутить на эту тему в Ассоциации содействия развитию науки, а «Таймс» напечатала его слова.

– Когда?

– Кажется, в августе.

– Ну, так далеко я не заглядывал…

Купер отправил Бессемеру еще одно письмо, Брюнель тоже ему написал. Это наконец помогло, однако изобретатель сообщал, что сможет уделить Куперу не больше десяти минут.

Гений Брюнеля зачастую творил в умозрительной плоскости, его идеи невозможно было запатентовать, и он охотно ими делился. Изобретения Генри Бессемера носили совсем иной характер, воплощаясь во вполне материальные устройства или уникальные процессы, которые нуждались в обязательной юридической защите во избежание возможного воровства. При встрече Бессемер показался Куперу очень подозрительным, он словно видел в каждом человеке какой-то подвох.

– Это объявление было преждевременным! Я только раздразнил стаю волков. Они и так вечно грызутся между собой и бросаются на меня, чтобы присвоить мое открытие. Шеффилдские сталелитейщики высмеивают меня, да это и понятно. Чтобы получить небольшую стальную отливку из чугуна, им нужно две недели, и, если я смогу сделать пять тонн стали за полчаса, им конец.

– Но все-таки, мистер Бессемер, что вы можете рассказать о вашем процессе?

– Ничего. Я уже сказал все, что собирался сказать общественности или вам. Всего хорошего, мистер Мэйн.

* * *

Купер уже знал одну из причин враждебности Бессемера. С его процессом не все было гладко. Купер снова принялся рыться в старых газетах и нашел статью в «Таймс», в которой говорилось о том, какая полемика развернулась вокруг изобретателя. Все, что могло заинтересовать его друга в Лихай-стейшн, он тщательно переписал в блокнот.

Бессемер пришел к своему открытию, когда вместе с французским офицером и изобретателем Клодом Минье работал над проблемой вращения снаряда. Минье, как человек чрезвычайно любознательный, попутно интересовался и другими вопросами, в том числе размышляя о возможности замены чугуна, из которого в то время делались пушки, на какой-нибудь менее хрупкий материал. Результатом этих исследований и стал бессемеровский процесс, позволявший производить качественную сталь, а также все необходимое для этого оборудование: грушевидный конвертер, гидравлическое устройство для управления им с безопасного расстояния и так называемая воздуходувка для подачи обогащенного кислородом воздуха на жидкий чугун.

В теории процесс был на удивление прост. Но такими же простыми казались многие революционные изобретения. Через месяц после своего сенсационного открытия Бессемер продал лицензию на его использование нескольким компаниям за немаленькие суммы, а еще через месяц пресса уже называла его шарлатаном. «Сверкающий метеор, мелькнувший на металлургическом небосклоне, растаял в непроглядной тьме!»

К тому времени, когда Купер приехал в Англию, шум уже поутих. Бессемер по-прежнему верил в свой процесс и хотел запатентовать его в Америке, а вот английские металлурги жаждали его крови. Те, кто купил лицензию, объявили его обманщиком и авантюристом. Сталь в результате его процесса получалась очень низкого качества. Бессемер, в неистовом желании отыскать причину неудачи, не вылезал из лаборатории. Вероятнее всего, дело было в высоком содержании фосфора во всей руде, добываемой в Британии. В первых же своих опытах изобретатель случайно использовал шведскую руду, в которой фосфора практически не было.

Как рассказал Куперу Брюнель, даже выяснение причины не решило проблемы Бессемера. Однако появились упорные слухи о том, что некий никому не известный металлург из Уэльса действительно сумел заставить этот процесс работать и теперь собирался запатентовать свой собственный метод. Неудивительно, что в такой ситуации Бессемер чувствовал угрозу и бесился. Так высоко взлететь, а потом упасть – и все за каких-то три месяца.

И тем не менее этот незаурядный человек произвел впечатление на Купера, и он верил, что Бессемер непременно добьется успеха. А публичные заявления шеффилдских промышленников, которые продолжали обвинять Бессемера в мошенничестве, только еще больше убеждали его в этом. Если какая-то идея встречала такое яростное сопротивление, в ней определенно что-то было.

Купер продолжал делать вырезки из старых газет, дополняя их собственными пометками. Все это он собирался передать Джорджу сразу по возвращении домой.

– В конце концов, – сказал он Юдифи, когда они уже направлялись в Саутгемптон, чтобы сесть на пароход, – я ведь собираюсь попросить у него парочку миллионов на постройку моего корабля, так что нелишним будет оказать ему услугу первым.

– И как зовут эту загадочную личность, бессемеровского спасителя? – поинтересовался Стэнли Хазард.

В вопросе слышался не только скептицизм, но и насмешка, пусть и хорошо скрываемая – видимо, из вежливости. Купер презирал узколобость Стэнли почти так же сильно, как его самодовольную физиономию, которая с каждым годом все больше напоминала полную тарелку жидкой каши.

– Не знаю, Стэнли. – Только мысль о главной цели его визита помогла Куперу сдержать гнев. – Знаю только, что он работает где-то в Уэльсе, и больше ничего. – Он пододвинул через стол толстую папку вырезок и заметок. – Все, что я узнал, здесь.

Он вдруг прижал ладонь к губам и закашлялся. Взволнованный его рассказом, Джордж курил больше обычного, делая одну затяжку за другой и выпуская дым сквозь стиснутые зубы. Видя, что Купер не перестает кашлять, он извинился, замахал рукой, разгоняя сизый дым, висевший над столом, и подошел к окну. Когда он поднял раму, в маленький обеденный зал гостиницы, где они сидели, ворвался прохладный вечерний воздух.

В Нью-Йорке Купер посадил Юдифь с детьми на пароход до Чарльстона, а сам сразу отправился в Лихай-стейшн. В город он приехал уже ночью и снял номер в гостинице «Стейшн-Хаус», которая находилась в квартале от причала. Ее построили вскоре после того, как здесь была пущена новая железная дорога. Гостиница была небольшой, но современной во всех отношениях. Каждому номеру отводилась маленькая отдельная комната с ванной, а все освещение было газовым.

После хорошего завтрака Купер послал записку на холм, сообщая Джорджу о своем приезде и приглашая его с братом на ужин. Вообще-то, Купер не хотел говорить о своем проекте при Стэнли, однако понимал, что по-другому нельзя. Хотя именно Джордж отвечал за все расходы их семейной компании, но корабль не имел к ней прямого отношения, и он вряд ли решился бы на столь крупное вложение, не посоветовавшись с братом. Так что Куперу разумнее было привлечь Стэнли на свою сторону, а не настраивать его против себя.

Джордж все еще перелистывал вырезки из газет и записи Купера.

– А знаете, это очень похоже на процесс Келли.

Купер подцепил вилкой последний кусок пирога с крольчатиной на своей тарелке.