Платона. Астрономия в «Послезаконии» по сути та же, что и в «Тимее», если не считать более сильной пифагорейской ноты, которая касается не собственно астрономии, а скорее метафизики астрономии.

Главная цель «Послезакония» заключается в том, чтобы подчеркнуть важность астрономии для достижения подлинной мудрости. По выражению учителя истории античной религии покойного Ф. Кюмона, «Послезаконие» стало первым Евангелием, познакомившим эллинов со звездной религией Азии. Эта религия зародилась в Вавилоне, где жрецы были астрономами и где поразительно ясное небо побуждало к наблюдениям. В начале империи Ахеменидов, при Кире Великом, правившем в 559–529 гг. до н. э., эти идеи распространяли персидские жрецы, называемые магами, и местные уроженцы, которые назывались халдеями. Учение попадало в Элладу из обоих источников, и персидского, и халдейского, и «Послезаконие» стало его первым евангелием на греческом языке.

Доводы, приводимые в «Послезаконии», далеки от ясных, но мы отметим некоторые заметные идеи. Числа чрезвычайно важны, и нигде они так не очевидны, как при равномерных перемещениях небесных тел, звезд, Солнца и Луны, а также планет. Пять правильных многогранников соотносятся с пятью стихиями, но пятое «тело» называется эфиром. Душа старше и божественнее тела. Порядок приравнен к разуму, а беспорядок – к неразумию; высший порядок небесных перемещений представляет высший разум. Существует восемь «небесных сил» (семь планет и восьмая сфера), равно божественных. Планеты должны быть богами. Именно это египтяне и сирийцы (имеются в виду вавилоняне) знают на протяжении многих тысячелетий; нам следует принять их знание и их религию, усовершенствовав ее, как всегда поступают эллины, заимствуя что-то у варваров. Отдав должное древним богам, в соответствии с освященными временем традициями, необходимо сделать государственной религией культ видимых богов – небесных тел. Эта религия даст эллинам представление о божественном единстве и обеспечит им связь универсальную и нематериальную. Интересно, что многие астрологические фантазии уже нашли выражение в других сочинениях Платона («Федр», «Тимей», «Законы»). Новшество заключается в упоре на религию, уравнивании астрономии и набожности, представлении об астрологической государственной религии.

Цель мудрости в том, чтобы созерцать числа, особенно небесные числа. Самое прекрасное открывают нашему пониманию наши собственные души, или космическая душа, и небесные закономерности. Необходимо законодательно ввести культ звезд.

Астрономия – не только вершина научных знаний, она представляет собой рациональную теологию. Члены Ночного совета должны получать математическое образование, которое подводит их к астрономии и религии. Высшие городские советники – не философы, а скорее астрономы, то есть теологи.

В «Послезаконии» столько иррациональных утверждений (рядящихся в одежду высшего рационализма), что их обсуждение настолько бесконечно, насколько же и бесплодно. Мне хотелось бы остановиться на одном отрывке, озадачившем меня больше, чем другие; к тому же ему почти никто не уделяет внимания. Автор критикует глупцов за то, что они отождествляют инициативу (свободу) с разумом; однако подлинный разум характеризуется повторяющимся порядком; планеты выказывают высшую божественную разумность благодаря вечной точности своих перемещений. Теперь мы можем признать вместе с Платоном, что планетарные перемещения раскрывают Бога, но не то, что сами планеты – боги. Вспомните о популярном доводе с часами. Их механизм и регулярные движения подразумевают существование часового мастера. Никто никогда не утверждал, что часовой мастер сидит в часах или что сами часы и есть часовой мастер. Однако в соответствии с новой астрологической религией планеты не только подразумевают существование Бога, они и сами – боги; каждая планета регулирует свои перемещения с божественной разумностью и вечно повторяет их, доказывая свою мудрость. Есть ли здесь смысл? Однако этот довод приняли Новая Академия и стоики, и мы находим его весьма четкое выражение у Цицерона. Возможно, причиной путаницы в мыслях стала ложная генерализация: душа или разум живого существа находится сама в себе; можно сказать, что животное имеет разум или что оно – разумное существо; однако его разум раскрывается не благодаря регулярности и точности его движений, а скорее благодаря их неожиданности.

Примечательно, что в «Послезаконии», первом древнегреческом евангелии астрологической религии, нет астрологии в вульгарном смысле слова. Есть сделанное вскользь замечание относительно божественности рождения, но оно неясно и не доказывает, что автор принял фундаментальное допущение практической астрологии: что судьба человека предопределена во время его рождения (или зачатия?), и ее можно вычислить, изучая его гороскоп. Однако в Вавилоне с незапамятных времен занимались небесной или космической астрологией. Поскольку же греки относились к астрономии и прорицаниям одинаково серьезно, переход к астрологическим прорицаниям был неизбежен.

Если мы верим, что звезды или планеты – боги и что есть связь между ними и нами, мы невольно приходим к выводу, что они должны оказывать на нас влияние. Связь достаточно доказана тем, что мы их видим; следовательно, что-то переходит от них к нам. Астрологические предсказания становятся возможными только после принятых определенных допущений вроде указанных выше и после учреждения «научных» гороскопов, принятых с рядом допущений.

Как бы там ни было, астрологическая религия, впервые объясненная в «Послезаконии», постепенно становится верховной религией языческого мира, как греческого, так и латинского. Старым богам поклоняются по-прежнему, и старые мифы отмечены поэтами и художниками, но люди мыслящие считают их не более чем легендами, полными поэтических неясностей. По сравнению с мифологической детскостью и аморальностью культ звезд казался в высшей степени рациональным. Не только «Послезаконие», но и идеи пифагорейцев и Платона в целом закладывали философский фундамент, на котором можно было строить новую религию – фундамент настолько прочный, что большинство представителей интеллектуальной элиты восприняли астрологию как своего рода науку. Влияние этой «языческой науки» на лучшие умы Римской империи было настолько глубоким, что его не в состоянии было полностью устранить даже христианство. Более того, ее следы можно найти по сей день в виде старейшей единицы исчисления времени, которая управляет трудом и отдыхом каждого человека – недели. Количество дней недели пошло из астрологии, а их названия в большинстве европейских языков произошли от названий планет.

XVIII. Ксенофонт

Эта короткая глава – своего рода интермеццо, и читать ее следует как таковое. Ученый, который занимается историей в строгом смысле слова, может опустить Ксенофонта или посвятить ему всего один абзац, но, если поставить целью расширение кругозора (а мы непременно хотим так поступить), следует уделить ему гораздо большее место. В самом деле, Ксенофонт не только пытался усовершенствовать современное ему образование, он оказал сильное влияние на образование последующих поколений, гораздо более поздних, например Елизаветинской эпохи и даже нашего времени. Более того, он продолжил Фукидида и был одним из выдающихся учеников Сократа. В его время был усовершенствован чудесный литературный инструмент, аттическая проза золотого века,