Тэм знал подходящее место — заброшенную ферму на опушке Западного Леса.

— Постарайтесь без крайней нужды никого не убивать, — предупредил Перрин Дев и Гаула. — Белоплащники и без того разъярятся, когда обнаружат пропажу пленников. А если погибнут их товарищи, они зажгут само солнце!

Гаул и Девы кивнули, будто предвкушая все это, и скрылись в ночи. Странный все-таки народ эти айильцы.

— Побереги себя, — шепнула Перрину Верин, когда он уже закинул лук за спину. — Та'верен еще не значит бессмертный.

— Может быть, Томас поможет нам?

— Одним человеком больше, одним меньше — думаешь, это может иметь значение? Кроме того, для Томаса у меня есть другая работа.

Перрин покачал головой и двинулся к опушке. У кромки кустов он припал к земле и пополз. Фэйли ползла рядом с ним. Высокая трава почти полностью скрывала их, и Перрин был рад тому, что Фэйли не видит его лица. Он отчаянно, смертельно боялся. Не за себя — за девушку… вдруг с ней что-нибудь случится.

Бесшумно, словно тени, они пересекли открытое пространство и, по знаку Перрина, замерли шагах в десяти от линии караула. Лунный свет играл на белоснежных плащах часовых, вышагивавших вдоль первого ряда палаток.

Прямо перед Перрином и Фэйли двое солдат сошлись лицом к лицу и резко остановились.

— Ночь спокойна. Благословен Свет, защищающий нас от Тени, — промолвил первый.

— Ночь спокойна. Благословен Свет, защищающий нас от Тени, — отозвался второй.

Оба сделали поворот кругом и разошлись. Каждый маршировал своим путем, не глядя по сторонам.

Перрин выждал, пока каждый из них не отошел на дюжину шагов, коснулся плеча Фэйли и поднялся, не осмеливаясь даже дышать. Дыхания девушки он тоже почти не слышал. Чуть ли не на цыпочках они метнулись вперед, проскочили первый ряд палаток и снова припали к земле. В лагере царила тишина, нарушаемая лишь храпом и сонным бормотанием воинов да явственно слышимым топотом сапог караульных.

В воздухе висели запахи затухших костров, парусины, лошадей и людей. Перрин подал Фэйли знак следовать за ним. Прямо за ним. В темноте она запросто могла зацепиться за одну из натянутых веревок, поддерживающих шатры, а Перрин отчетливо видел эти силки и легко обходил их. Он твердо помнил местоположение палатки с пленниками и сейчас осторожно направлялся туда. К самому центру лагеря. Добираться туда далеко, да и выбираться будет неблизко.

Неожиданно сзади послышался топот. Фэйли тихонько вскрикнула. Перрин обернулся, но в этот миг на него налетел здоровенный вояка в белом плаще, комплекцией не уступавший самому мастеру Лухану. Стальные пальцы вцепились Перрину в горло, и противники покатились по земле. Одной рукой Перрин уперся в подбородок нападавшего, отжимая назад его голову, чтобы ослабить хватку, а другой изо всех сил ударил под ребра. Здоровяк хрюкнул, но больше никакого действия этот удар не возымел. Кровь стучала у Перрина в ушах, глаза застилал туман, мрак надвигался со всех сторон. Юноша нащупал топор, но пальцы уже не повиновались ему.

Неожиданно противник судорожно дернулся, обмяк и повалился на Перрина. Юноша отпихнул его тело в сторону и набрал полную грудь сладкого ночного воздуха.

— Болван, — прошептала Фэйли, бросив в сторону немаленькое полено и потирая ушибленный висок. — Сбил меня с ног и на том успокоился. Решил, что я не доставлю ему хлопот.

Гаул, с плащом второго часового в руках, уже дожидался поблизости. Айильцы осторожно оглядели соседние палатки — все было тихо. Фэйли чуть не подпрыгивала от нетерпения.

Мастер Лухан вывел свою жену, госпожу Коутон и ее дочерей, испуганно озиравшихся по сторонам. Перрин торопливо накинул на плечи кузнеца плащ. Он не очень-то подошел, ибо Харал Лухан был могуч и высок, как дуб, но другого выхода не было.

Второй плащ надели на Элсбет Лухан. Ростом и комплекцией она вполне могла сойти за здоровенного солдата, хотя и уступала своему мужу. Поначалу на ее круглом лице была написана растерянность, но, смекнув, что к чему, она кивнула и, сняв с головы оглушенного стражника конический шлем, нахлобучила его на голову поверх толстой косы. Двоих стражников связали, заткнули им рты кляпами из обрывков одеял и затащили в палатку.

Прокрасться назад тем же путем, каким пробрались сюда, было невозможно — это Перрин знал заранее. Даже если бы мастер Лухан и его жена умели двигаться бесшумно, в чем Перрин не без основания сомневался, вцепившиеся друг в друга не верящие в нежданное освобождение дочери Натти в любой момент могли разреветься, и их приходилось постоянно увещевать и успокаивать. Перрин и это учел. Нужны были кони — вскочить на них и умчаться прочь. А кони были привязаны за рядами палаток, у границы лагеря.

Впереди словно призраки двигались айильцы, за ними Перрин, потом Фэйли и Коутоны. Замыкали шествие Харал и Элсбет. Со стороны вполне могло показаться, что трое Белоплащников эскортируют четырех женщин. Коновязи, разумеется, охранялись, но не со стороны лагеря. Какой смысл оберегать лошадей от их же хозяев. Это, конечно, облегчало задачу Перрина. Его спутники просто подошли к ближайшей линии коновязей и отвязали по лошади для каждого, кроме айильцев. Самым трудным оказалось водрузить на неоседланную лошадь госпожу Лухан. Для этого потребовались совместные усилия Перрина и мастера Лухана, причем сама достойная женщина больше всего заботилась о том, чтобы расправить юбки и прикрыть колени. Натти и ее дочки взобрались на коней легко, как, само собой, и Фэйли. Караульные продолжали размеренно расхаживать туда-сюда, периодически окликая друг друга.

— Как только я подам знак… — начал было Перрин, но тут из лагеря донесся крик, потом другой, третий…

Зазвучал рог, люди высыпали из палаток. Видимо, кто-то наткнулся на оглушенного здоровяка или обнаружилась пропажа пленников. Впрочем, это не имело значения.

— За мной! — вскричал Перрин, ударив пятками в бока темного мерина. — Вперед!

Кони помчались во весь опор, но и во время этой сумасбродной скачки Перрин старался не терять никого из виду. Мастер Лухан был таким же скверным наездником, как и его жена, оба болтались из стороны в сторону и едва не падали. То ли Боде, то ли Элдрин от страха громко вскрикнула, но, к счастью, стража не ждала беды со стороны лагеря. Один воин в белом плаще, напряженно всматривавшийся в темноту, едва успел отскочить в сторону, чтобы не угодить под конские копыта, и закричал чуть ли не так же пронзительно, как дочка Коутона. Рога позади звучали все громче. Прежде чем беглецы достигли деревьев, весь лагерь переполошился. Кто-то отрывисто отдавал приказания. Теперь рощица уже не могла считаться надежным укрытием.

Тэм усадил всех молодых двуреченцев на коней, и они поджидали беглецов, сидя в седлах, как и просил Перрин. Вернее, как приказал Перрин. Юноша перескочил с угнанного мерина на Ходока. Во всей компании только Верин и Томас не подпрыгивали в седлах, и их кони не пританцовывали от передававшегося им возбуждения седоков. Абелл Коутон пытался обнять жену и обеих дочек разом, все смеялись и плакали одновременно. Мастер Лухан пожимал все руки, до каких мог дотянуться. Все, кроме Верин, Томаса, Гаула и Дев, наперебой поздравляли друг друга, словно все было уже позади.