и глубже, он начинает нервничать все больше и больше. Наконец Уолтемейер решает сжалиться.

– Здесь холодновато, – говорит детектив.

– И правда, – соглашается Коэн, поднимая воротник от зимнего ветра. – Я пока вернусь в машину.

– Дать ключи, чтобы включить обогреватель?

– Да нет, и так нормально.

Уолтемейер наблюдает, как Коэн прокладывает себе путь по грязному полю, раскисшему от пары сантиметров недавно растаявшего снега. Юрист робко ступает в резиновых сапогах от «Л. Л. Бин», задрав руками штанины. Уолтемейер знает, что страдает бедняга не только от холода: уже на глубине метра пахнуло вонью – слаборазличимой, но все же неприятной на морозном воздухе. Коэн не мог ее не почувствовать.

При стуке обо что-то твердое детектив оборачивается обратно к яме, делает шаг, чтобы заглянуть вниз через край.

– Что это было?

– Крышка, – говорит управляющий кладбищем. – Это крышка гроба.

Двое мужчин в яме работают по краям, пытаясь освободить верхнюю часть гроба от земли. Но при первом же нажиме дерево трещит и проваливается.

– Да доставайте его прямо так, – говорит управляющий. – Чего теперь возиться.

– Хлипкий какой-то гроб, – замечает Уолтемейер.

– А я вам о чем, – соглашается управляющий, объемистый мужчина со скрипучим голосом. – Она похоронила его как можно дешевле.

Еще бы, думает Уолтемейер. Мисс Джеральдин не стала бы разбрасываться на похороны тяжело заработанными деньгами, особенно если учесть, сколько любимых ей пришлось закопать. Даже сейчас, в городской тюрьме, она стремится стать единственной наследницей денег и имущества преподобного Рейфилда Гиллиарда, – гражданский иск семьи преподобного ждет рассмотрения окружного судьи.

Что касается самого доброго священника, то он – где-то под этой чертовой горой грязищи, на бедняцком погосте чуть ниже южной окраины города. Гора Сион, так называется это место. Лицензированное кладбище, священная земля.

Чушь собачья, думает Уолтемейер. Это просто полоска голой жижи рядом с Холлинс-Ферри-роуд, принадлежащая одной из крупных похоронных контор города – крупного бизнеса, умудряющего заработать даже на самом дешевом погребении. На юге находится жилкомплекс для малоимущих, на севере – Лэнсдаунская старшая школа. На вершине холма, у ворот кладбища, – продуктовый магазин; у подножия – грязный ручей. За двести пятьдесят долларов клиент получает простой фанерный ящик и двухметровый слой грязи сверху. Если у покойного нет родственников, если спонсором приходится выступать штату Мэриленд, цена опускается до каких-то двухсот долларов. Черт, думает Уолтемейер, да Гору Сион и кладбищем-то не назовешь – всего несколько надгробий на тысячи могил.

Нет, Джеральдин пожалела денег на последнего мужа, но, с другой стороны, рядом с ней на Кеннеди-стрит осталось еще двое таких же. А этому трофею Черной Вдовы достался дешевый гроб – без склепа и надгробия. Тем не менее, управляющий полчаса назад как будто без труда нашел нужное место, пройдя по голой равнине с уверенностью знатока.

– Здесь, – сказал он.

78-й ряд, могила 17.

– Это точно он? – спросил Уолтемейер.

– Ну должен быть, – удивился вопросу управляющий. – Когда их закапывают, они уже вроде никуда не деваются.

Если в могиле действительно находятся останки преподобного Рейфилда Гиллиарда, семьдесят восемь лет, то врачи на Пенн-стрит еще смогут чем-то помочь следствию. Посторонние вещества можно опознать даже в теле, пролежавшем в земле десять месяцев. Двадцать таблеток валиума, растолченные в последнее блюдо из тунца? Да, разумеется, сказал Шмялек Уолтемейеру, одобрив ордер на эксгумацию: если это то, что мы ищем, мы это найдем.

И все-таки преподобный Гиллиард пролежал в земле с февраля, и Уолтемейер гадает, что там от него осталось. Управляющий сказал, что зимние покойники замерзают в почве, а затем разлагаются медленнее, чем те, кого похоронили в теплую погоду. Это показалось детективу логичным, хотя кто вообще о таком задумывается? Точно не Уолтемейер, если нет повода. Как бы ему ни нравилось наблюдать за страданиями Марка Коэна, втайне он признается: его это тоже тревожит.

Находишь тело на улице – это убийство. Зарисовываешь, фотографируешь, обыскиваешь карманы, переворачиваешь. С того мгновения и на несколько часов он весь твой, настолько, что через пару лет такой работы об этом даже не задумываешься. Но как только тело оказывается в земле, как только священник произносит над ним пару слов и сверху его засыпают землей, все меняется. Неважно, что это не кладбище, а просто раскисший пустырь, неважно, что эксгумация – обязательное следственное действие: Уолтемейеру все еще трудно убедить себя, что он имеет право тревожить тело после его окончательного упокоения.

Естественно, его коллеги отреагировали на подобные сомнения с тем теплым пониманием, которым славятся добродушные балтиморские копы. Этим утром они не затыкались в течение всего инструктажа: господи, Уолтемейер, да что ж ты за мразь такая? Будто у нас мало убийств в этом поганом городе, тебе еще надо разгуливать по чертовым кладбищам, раскапывая скелеты, как будто ты хренов Бела Лугоши [78]?

И Уолтемейер знает, что в чем-то они правы: с точки зрения состава преступления эксгумация кажется лишней. У них есть Джеральдин, есть ее киллер Эдвин, есть три убийства и неоднократные покушения на Долли Браун. Также Джеральдин и другому стрелку предъявили обвинение в четвертом убийстве – Альберта Робинсона, старого алкоголика из Нью-Джерси, найденного у железной дороги в Клифтон-парке в восемьдесят шестом. Уолтемейер на несколько дней ездил с Кори Белтом и Марком Коэном в округ Берген, чтобы опросить свидетелей и подтвердить обвинение. Четыре убийства, пять убийств – с какого по счету обвинения они уже теряют смысл?

Глядя, как могильщики разбирают куски разбитой крышки гроба, Уолтемейер задается вопросом, стоит ли оно того. Мисс Джеральдин в любом случае сядет, а то, что происходит сегодня, явно не принесет душевного спокойствия семье Гиллиардов. С другой стороны, детектив вынужден признать, что и ему, и врачам на Пенн-стрит самую капельку любопытно.

Выбросив из ямы покоробленные гнилые деревяшки, могильщики встают по краям гроба. Уолтемейер наклоняется и смотрит вниз.

– Ну? – спрашивает управляющий.

Детектив смотрит на снимок Гиллиарда, затем в гроб. Мертвец, учитывая обстоятельства, сохранился довольно неплохо.

– Что-то маловат, – произносит он. – На фотографии он куда больше.

– В земле они худеют, – нетерпеливо говорит управляющий. – Вы же понимаете, эти засранцы туда не отъедаться ложатся.

Да уж, думает Уолтемейер. Это вряд ли.

Выковырять основание гроба из грязи – адская работа, и через десять минут могильщики сдаются, уступая место сотрудникам медэкспертизы, которые просто поднимают останки с помощью брезента.

– Ну удружил, Уолтемейер, – говорит один, выбираясь из могилы весь в грязи. – Теперь ты наверху моего списка.

Достав тело, Уолтемейер и могильщики, увязая, начинают долгий путь к грунтовой дороге, разделяющей Гору Сион. Аккуратно подойдя к «кавалеру», детектив наблюдает, как сотрудники медэкспертизы грузят тело в черный фургон, затем