сражаться сам, то он превосходно готовит к сражениям других»[955].

Это суждение Линкольна получило подтверждение в ходе необычного происшествия, случавшегося 2 сентября во время отступления павших духом солдат Поупа к Вашингтону. «Было промозгло и дождливо, — вспоминал несколько лет спустя ветеран этой кампании. — Природа была мрачна, под стать нашему настроению… По грязи с трудом волочили ноги отстающие… повозки выглядели жалко и одиноко. Ополовиненные полки, часть солдат с оружием, часть без него… все, на ком бы ни остановился взгляд… словно желали затеряться, провалиться сквозь землю». Внезапно вдоль дороги промчался какой-то офицер в сопровождении одинокого адъютанта, и капитан побежал обратно к бивуаку. «„Полковник, полковник! Здесь генерал Макклеллан! — закричал он. — Маленький Мак вернулся к нам“». Солдаты услышали это!.. Крайнее отчаяние в мгновение ока сменилось эйфорией. Пришел наш Спаситель… Солдаты бросали в воздух свои фуражки, отплясывали и резвились словно школьники… Над ночной тишиной неслось непрекращающееся „гип-гип-ура!“, возглас подхватывали полки, бригады, дивизии и корпуса, и он затихал где-то вдали… Эффект присутствия этого человека в расположении Потомакской армии… был сродни электрической искре… и не стоило даже пытаться объяснить такой феномен»[956].

За несколько дней Макклеллан сумел вновь подготовить армию к ратным подвигам, причем выступать нужно было незамедлительно, так как Ли практически без передышки вел свои потрепанные, но решительно настроенные ветеранские части через Потомак, чтобы вторгнуться на территорию Союза. Большинство северян видели в этом катастрофу, но Линкольн усматривал здесь возможность разгромить армию Ли вдали от ее баз снабжения. Он приказал Макклеллану следовать за Ли и «при возможности уничтожить его»[957].

Ли и Дэвис понимали, что такое возможно, но, взвесив все «за» и «против», они пришли к выводу, что игра стоит свеч. Северовиргинская армия не могла атаковать неприступные укрепления Вашингтона. Не могла она и оставаться на месте, в опустошенном районе, лишенная припасов и снабжаемая по длинной и весьма уязвимой железнодорожной линии. Люди и лошади в последние два с половиной месяца были истощены бесконечными марш-бросками и битвами; форма солдат превратилась в лохмотья, у некоторых не было даже обуви. Самым надежным было отвести войска к Ричмонду для отдыха и переформирования, но Ли был не из тех, кто выбирает спокойный путь. Хотя его армия была утомлена сверх меры, ее окрыляла победа, а врага приводило в уныние поражение. Ли чувствовал, что Север достиг низшей точки пике. Кирби Смит и Брэгг наступали на Кентукки. Ван Дорн и Прайс готовились вторгнуться в Теннесси. Поэтому Северовиргинская армия не могла почивать на лаврах: она обязана была перенести всю тяжесть войны на Север и заставить Линкольна искать мира. Мэриленд и Кентукки, казалось, только и ждут того, чтобы присоединиться к братским южным штатам. Голодные солдаты Ли могли насытиться на процветающих фермах Мэриленда и Пенсильвании, попутно заставляя врага уйти из разоренной Виргинии на время сбора урожая. Как минимум Ли мог выйти на железную дорогу Балтимор — Огайо, а при особо удачном раскладе — сжечь пенсильванский железнодорожный мост через реку Саскуэханна в районе Гаррисберга, перерезав таким образом главную артерию, связывавшую Вашингтон с западными штатами. Кроме того, успешное вторжение могло подвигнуть европейские державы признать Конфедерацию как независимое государство, что, в свою очередь, воодушевило бы «мирных демократов» перед грядущими выборами на Севере. «Мирное предложение», поддержанное штыками южных армий на северной земле, писал Ли Дэвису 8 сентября, «поможет народу Соединенных Штатов определиться на выборах, согласны ли они поддерживать тех, кто выступает за продолжение войны, или же тех, кто способен положить ей конец»[958].

Таким образом, 4 сентября для форсирования армией Ли Потомака в 35 милях выше Вашингтона имелись как политические, так и сугубо военные причины. Перед началом кампании армия, усиленная тремя дивизиями, переброшенными из-под Ричмонда, насчитывала около 55 тысяч человек. Но вследствие многих причин — утомления, голода, желудочных расстройств из-за употребления в пищу незрелой кукурузы, кровавых мозолей от маршей босиком по каменистым дорогам — солдаты стали отставать тысячами. Одна жительница Виргинии, чей дом стоял на Потомаке, так описывает этих страдальцев: «Когда я говорю, что они были голодны, я просто не могу передать то чувство крайнего голода, которым были наполнены их запавшие глаза. Весь день они бродили группами от одного дома к другому с одной и той же монотонной просьбой: „Я провел на марше и в окопах полтора месяца, и мне было нечего есть кроме зеленой кукурузы. Я очень прошу вас дать мне немного еды“… Четыре года каждое лето я видела, как через наш город проходили и южане, и северяне… Отбившиеся от строя находились, естественно, всегда, но ни до ни после я не видела ничего подобного… То, что они вообще могли маршировать и сражаться, кажется мне невероятным»[959].

Большинство солдат, впрочем, 6 сентября с энтузиазмом вошли в город Фредерик, распевая «Мэриленд, мой Мэриленд». Однако, как и в Кентукки, их встречали не с тем радушием, на которое они рассчитывали — это была юнионистская часть Мэриленда, и мятежники не внушали жителям никакого доверия. Один из горожан описывал их как «самых грязных солдат и офицеров» из тех, что ему доводилось видеть: «Их одежда… не менялась неделями. Вонь распространилась на всю округу»[960]. Хотя военные в целом обращались с гражданским населением более достойно, чем северяне, оплата припасов деньгами Конфедерации не могла вызвать расположение мэрилендцев. Несмотря на холодный прием, Ли упорно следовал инструкциям президента Дэвиса и подготовил обращение «К жителям Мэриленда». «Мы пришли, — говорил генерал, — с выражением глубочайшего сочувствия за все те несправедливости, что были причинены жителям штата, связанного с Югом сильными общественными, политическими и торговыми узами… помочь вам сбросить ярмо угнетателей и позволить вновь наслаждаться неотчуждаемыми правами свободных граждан»[961]. Красноречивым ответом на это пылкую речь было молчание. Вторжение постигла первая неудача.

Вторая была вызвана настоящим ударом судьбы, лишний раз доказавшим, что правда может оказаться невероятнее любого вымысла. Хотя Ли и принимал во внимание, что его армия будет заниматься реквизициями на захваченной территории, ему было необходимо наладить хоть какую-то доставку припасов через долину Шенандоа; особенно это касалось боеприпасов. Однако этот путь был заблокирован федеральным гарнизоном в Харперс-Ферри. Известный под прозвищем «железнодорожной бригады», этот гарнизон должен был охранять железную дорогу Балтимор — Огайо, а также Чесапикский и Огайский каналы. Когда вторгшиеся конфедераты перерезали эти артерии к востоку от Харперс-Ферри, Макклеллан советовал Хэллеку включить гарнизон в Потомакскую армию, шедшую от Вашингтона наперерез Ли. Но Хэллек отказался; его решение не было обосновано стратегически, но случайно позволило завлечь Ли в ловушку.

Чтобы