После собрания, когда Тихонов остался один, к нему зашел майор Костюк.

— Вот принес вам интересный материал — выкладки психолога сборной Чехословакии профессора Губачека, — сообщил гость и положил на стол снимки, сделанные несколько часов назад возле Дома советской культуры и науки.

— И что в этих бумагах? — поинтересовался тренер.

— Данные на каждого игрока с указанием их сильных и слабых сторон с точки зрения психофизического состояния. Мне кажется, они могут вам помочь в подготовке к завтрашнему матчу.

— Лучше нас самих нам помочь никто не сможет, — заметил Тихонов, так и не притронувшись к снимкам.

— Что-то я вас не понимаю, Виктор Васильевич? — удивился Костюк.

— А что тут понимать — я прекрасно знаю психологическую ситуацию в стане нашего противника.

— Позвольте узнать, откуда?

— Наблюдал вчера на матче Чехословакия — Канада.

— И что вы там увидели, если не секрет?

— Характеристики на всех интересующих меня чехословацких игроков — начиная от их ветерана, 33-летнего вратаря Иржи Холечека и заканчивая самым молодым игроком в команде 21-летним Петером Штястны. Все были, как на ладони. Чехи с трудом играют последние матчи — 3:2 одолели шведов, с таким же счетом сыграли с канадцами. Они выдыхаются.

— Но характеристики Губачека могут многое дополнить в ваших выводах — все-таки человек работает внутри команды. Да и мы старались вам помочь.

— Огромное вам спасибо, Петр Леонидович, но я хочу выиграть это сражение, опираясь на свои силы. Мы в прошлой игре, может быть, потому и проиграли, что рассчитывали на разного рода побочные обстоятельства, которые могут нам помочь. А что получилось? Ничего хорошего. Поэтому в этот раз мы с ребятами будем надеяться только на самих себя.

— Пренебрегаете разведкой? — усмехнулся Костюк. — А ведь без разведки ни одно крупное сражение выиграть еще не удавалось.

— Почему же без разведки — я вчера на матче с канадцами и был тем самым разведчиком. Другое дело, пока неизвестно, хорош я окажусь в этом качестве или плох.

— То есть, вы хотите сыграть в рулетку? А если вы проиграете? Ведь это будет не только ваш личный проигрыш, но и поражение всего советского хоккея, всей нашей страны. Вы об этом подумали? О той ответственности, которая на нас с вами лежит?

— Я об этой ответственности думаю практически каждую минуту. Она у меня уже в печенках сидит, — по лицу Тихонова было видно, что он еле себя сдерживает. — Но чехам еще сложнее — они играют у себя дома и та же самая ответственность давит на них гораздо сильнее, чем на нас. Вот одна из главных составляющих нашей возможной победы.

— Вот именно, что возможной! Так, может, хватит надеяться на авось — взять и воспользоваться шансом, чтобы подойти к поединку во всеоружии?! Зачем вставать в позу?

— Это не поза, это — позиция. Мы должны выиграть этот матч собственными силами, только тогда у нас состоится команда.

— Но мы тоже входим в вашу команду!

— Извините, Петр Леонидович, но вы подходите к хоккею совсем с другими мерками — мерками вашего ведомства.

— Но что поделаешь, если таковы реалии сегодняшнего времени — спорт не может существовать вне холодной войны, которая ведется и, заметьте, не по нашей воле.

— Я все прекрасно понимаю, но и вы меня поймите — я хочу выиграть финальный матч спортивными методами, а не какими-то иными.

— А если вы проиграете?

— Ничего, дальше Риги не сошлют.

— Но ведь пострадаете не вы один — многие.

— Зато это будет честное поражение, а не лукавая победа. Ведь нам всем потом с этим жить придется.

Майор Костюк был достаточно искушенным в жизни человеком и вдобавок опытным чекистом, который хорошо разбирался в человеческой психологии. И теперь, споря с Тихоновым, он видел в его глазах такую решимость отстаивать до последнего свои убеждения, что ему стало и страшно, и радостно одновременно. Страшно за то, что его карьера может пойти под откос из-за возможного завтрашнего поражения, и радостно за то, что ему выпала честь работать с таким человеком.

— Значит, вы решили выйти на игру с чехами с открытым забралом? — глядя в глаза тренеру, спросил Костюк.

— Как здорово вы сказали, Петр Леонидович — именно с открытым. И поэтому я хочу попросить вас об одном одолжении. Вы ведь наверняка будет засылать к чехам гонцов с дезинформацией о наших планах. Так вот, нельзя ли вас попросить сделать обратное: либо не засылать их вообще, либо сообщить чехам всю правду.

— В каком смысле?

— В прямом. Пусть чехи знают все о нашем завтрашнем составе и о том, какую тактику мы изберем. Тогда у нас будет полная уверенность в том, что эту игру мы выиграли честно.

— Вы это всерьез? — не веря своим собственным ушам, спросил Костюк.

Вместо ответа Тихонов взял со стола лист бумаги и протянул его чекисту со словами:

— Вот наш состав на игру и тактические наработки: кто будет играть в большинстве, кто в меньшинстве и так далее. Пусть это попадет к чехам.

Сказать, что Костюк был потрясен, было мало — он был по-настоящему повержен, смят. Он мог ожидать от Тихонова чего угодно, но только не этого. Но вслед за этим потрясением пришло уже другое чувство. Своим чекистским умом Костюк внезапно осознал, что этот шаг тренера может иметь вовсе не гибельные, а совсем противоположные последствия. Чехи, получив эти данные, выстроят свою игру таким образом, что она точно ляжет на планы самого Тихонова. «А вдруг он именно на это и рассчитывает? — мелькнула в голове у Костюка внезапная мысль. — Вдруг это такая хитрость с его стороны? Ведь не может же он во всем полагаться на свою интуицию. Наверняка где-то и хитрость должен подключить».

После некоторой паузы, во время которой чекист мучительно размышлял над тем, что стоит за этим демаршем тренера, Костюк, наконец, взял, протянутый ему листок. И продолжая глядеть в глаза тренеру, произнес:

— Когда вас назначили тренером сборной, я, грешным делом не мог понять, почему выбрали именно вас. Теперь я это понимаю. Надеюсь, завтра это поймут и все остальные сомневающиеся.

14 мая 1978 года, воскресенье, Прага, улица Такурова, 1

Несмотря на воскресный день, полковник Гавлик был на службе. Ведь именно сегодня на чемпионате мира по хоккею должен был быть сыгран финальный матч между сборными Чехословакии и СССР, который подводил итог не только всему турниру, но и работе самого Гавлика и его людей. Поэтому этот день обещал быть горячим, как никакой другой день недели. И полковник это понял, едва приехав в Управление X (контрразведка). Не успел он зайти в свой кабинет, как следом за ним туда вошел его помощник, который доложил важную информацию из стана советской сборной:

— Наш информатор в гостинице «Интернационал» передал час назад информацию о том, что у русских серьезно заболел один из ведущих игроков — Сергей Капустин.