Тем не менее выход частей из Шпыревского леса начался только около трех часов ночи, вместо запланированных 23 часов 13 апреля. Бойцы и командиры, после того как их части и подразделения сосредоточились в указанном районе, уснули таким сном, что многих не удалось разбудить даже к началу выхода, и часть из них так и осталась спать, когда колонна уже тронулась. Об этом рассказывал в своих воспоминаниях военный переводчик разведотдела штаба армии Н. Н. Бунин, который сражался все это время в составе окруженной группировки. Его отец, полковник Николай Лаврентьевич Бунин, был начальником отдела кадров 33-й армии.

Согласно приказу командарма первый эшелон должны были составлять 338-я и 160-я стрелковые дивизии. Дивизии должны были, выделив сильные авангарды и боковое охранение, выдвигаться каждая по своему маршруту, что позволяло колоннам обладать определенной степенью маневренности при встрече с противником, а также иметь одну из сторон, смежную друг с другом, защищенную соседом. Решение, принятое командармом, не было чем-то новым в военном деле, но являлось вполне рациональным и продуманным в сложившейся ситуации, вобрав в себя имевшийся к тому времени опыт при выполнении подобных боевых задач.

Во втором эшелоне должна была действовать 113-я стрелковая дивизия, являвшаяся арьергардом западной группировки войск. Ее задача заключалась в том, чтобы, сдержав натиск противника на рубеже Федотково, Семешково, Лутное, Красное, путем ведения боевых действий методом подвижной обороны дать возможность оторваться основной части окруженной группировки. Затем, под прикрытием своего арьергарда и различного рода заграждений, отойти в указанном направлении по маршруту 160-й СД.

Каждая дивизия в соответствии с приказом командарма № 027 от 12 апреля 1942 года имела свою полосу наступления, в границах которой они должны были совершать марш и последующий прорыв из окружения. Вместе с тем в приказе не был указан конкретный маршрут выдвижения для каждой дивизии. По всей видимости, это было обусловлено тем, что в условиях отсутствия достоверных сведений о силе и возможностях противника в указанных полосах наступления командирам представлялось право, сообразуясь с обстановкой, самостоятельно выбирать маршрут движения колонны.

Направление движения колонны 160-й СД просматривалось без каких-либо вопросов, так как ее части, сосредоточившиеся в районе Шпырево, могли выдвигаться отсюда только по единственной дороге, которая выходила из Шпырева в южном направлении, пересекала дорогу Беляево — Буслава и вела далее через населенные пункты Родня и Пожошка на Шумихино. Построение колонны дивизии было следующим: довольно сильный по численности авангард (около 400 человек), выделенный от 160-й СД, часть подразделений дивизии, оперативная группа штаба армии, главные силы 160-й СД, колонна легкораненых, обоз с тяжелоранеными и больными, небольшая по численности саней колонна тыла. В арьергарде шел 1136-й СП 338-й СД.

338-я СД в соответствии с приказом командарма должна была выдвигаться правее 160-й СД, по дорогам, проходившим южнее населенных пунктов Родня, Пожошка, Малая Бославка и далее в юго-восточном направлении.

Сразу надо оговориться, что слово «дивизия» в дальнейшем говорит не о том, что речь идет о стрелковой дивизии как таковой, а только о принадлежности частей, подразделений, бойцов и командиров к соответствующему воинскому формированию. К этому времени каждая из дивизий в лучшем случае была по составу равна двум-трем стрелковым батальонам.

Но даже при этой условности 338-я СД находилась в самом тяжелом положении. В результате ожесточенных боев в районе Цынеево и Малые Коршуны дивизия потеряла практически весь свой штаб, от которого в живых осталось всего несколько командиров: многие погибли, еще больше пропало без вести. В ходе последующих боев погиб начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Е. И. Замогильный. Крайне негативно сказалось на организации управления подчиненными частями предательское бегство в начале апреля на одном из последних самолетов начальника штаба дивизии полковника Я. П. Тетушкина, который покинул район боевых действий без разрешения командира дивизии и командующего армией, якобы вследствие полученного им ранения.

Да, это был тот самый Тетушкин, который отказался принять командование дивизией после ранения командира дивизии полковника В. Г. Кучинева на подступах к Вязьме в начале февраля 1942 года. Сразу же после бегства Тетушкина в управлении 338-й СД прошло партийное собрание коммунистов, на котором осудили действия Тетушкина и его поступок. Командующий армией в тот же день отправил в адрес членов Военного совета армии шифротелеграмму следующего содержания:

Начальник Особого отдела 33-й армии Д. Е. Камбург тогда же отправил в адрес начальника Особого отдела Западного фронта следующую телеграмму:

Просто удивительно, но неожиданно для всех командующий Западным фронтом генерал армии Жуков взял Якова Петровича под свою защиту. И если командира 329-й СД полковника K. M. Андрусенко, честно сражавшегося с врагом, но не избежавшего с дивизией разгрома, генерал Жуков в один миг снял с должности и отдал под суд Военного трибунала, то Тетушкин не только избежал Жуковского гнева, но и приобрел в нем своего покровителя, который позволил ему уйти от ответственности за совершенное преступление.

А некоторое время спустя произошло и вовсе сенсационное событие, о котором после войны еще долго вспоминали ветераны 338-й СД: генерал армии Жуков подписал на «старого, утомляющегося, с плохим здоровьем» полковника представление о назначении его на должность командира 141-й стрелковой дивизии! Вот какие анекдоты!