– Заставляете себя ждать, пан Ковальский, – пробурчал Пишчек, допивая остатки минералки в стакане.

– Прошу прощения, пан полковник – часы подвели, – ответил Ковальский, усаживаясь на свободный стул. – К тому же наша плановая встреча назначена на следующую неделю и я просто не успел перепланировать свой график. Что-нибудь случилось?

– Случилось: пан Кравчик пожаловался на ваше назойливое внимание.

– Вот ведь сволочь, – выругался Ковальский. – Значит, он после нашей встречи отправился к вам?

– Причем сразу, – подтвердил эти слова Пишчек. – Так что я вам приказываю больше его по этому поводу не беспокоить. Впрочем, и по другим поводам тоже.

– Этот парень далеко пойдет, – не скрывая своего восхищения, заметил Ковальский.

– Он уже пошел – на него «положил глаз» здешний русский резидент Павлов, который собирается подключить его к проблеме Катыни. По нашим сведениям, Кравчика хотят свозить в Россию, чтобы он посетил белорусскую Хатынь, а потом подтвердил версию русских, что наших офицеров в Катыни расстреляли немцы.

– И он с этим согласен?

– Судя по тому, как он повел себя с вами, вполне. На днях в Польшу приезжает Брежнев, которому наверняка захотят представить Кравчика, как молодого патриота Польши и активного сторонника польско-советской дружбы.

– Кто в нашем руководстве выступает в качестве протеже этого боксера – неужели сам Герек?

– Он поручил это Кане, в очередной раз доказав, что безоговорочно доверяет этому человеку. Слепец, который сам роет себе могилу.

Станислав Каня был секретарем ЦК ПОРП и руководил отделом административных органов, который курировал все польские спецслужбы. Герек ценил его, полагая, что тот полностью на его стороне в борьбе с потенциальным претендентом на верховную власть – министром иностранных дел Стефаном Олыновским. На самом деле именно Каня представлял скрытую угрозу для власти Герека, но тщательно это маскировал. А его союзником в этом деле был министр внутренних дел Польши Станислав Ковальчик.

– Но ведь слепота Герека нам только на руку – если они перегрызутся друг с другом, нам от этого будет только польза, – заметил Ковальский.

– А вы неплохой стратег, – улыбнулся Пишчек. – Да, в ваших словах есть резон. Ведь Гереку нужен этот боксер, чтобы доказать Брежневу, что Польша целиком на стороне русских, коль согласна принять их версию катынской трагедии. С помощью таких ходов Герек рассчитывает выбить у советского генсека валютный заем в несколько сот миллионов долларов. А также положительно решить вопрос о вступлении Польши в Международный валютный фонд и Всемирный банк – ведь без одобрения русских этого сделать не получится. Он даже собрался задобрить Брежнева нашим высшим орденом – Виртути милитари первого класса.

– Иностранным?

– В том-то и дело, что польским – вот как он хочет понравиться Брежневу! Естественно, Каня и другие члены Политбюро выступают против этого, но Герек никого не слушает. И вы абсолютно правы – нам это только на руку. Пусть они грызутся друг с другом и доведут ситуацию до критической точки – вот тогда мы и выведем людей на улицы.

– Вам не жалко людей, ведь могут погибнуть сотни, если не тысячи? – спросил Ковальский.

Он прекрасно был осведомлен о том, что совсем недавно Каня и Ковальчик пробили в «верхах» закупку на Западе прочных плексигласовых щитов для милиционеров, газового оружия, водометов и даже легких бронетранспортеров. Помимо этого, значительные деньги были выделены на расширение старой и создание новой агентурной сети на предприятиях и вузах. При этом агенты и информаторы госбезопасности получили в свое распоряжение самые современные подслушивающие устройства для того, чтобы эффективно следить за деятелями и сторонниками оппозиции.

– А вы как хотели получить свободу – без жертв? – удивился Пишчек. – Для того, чтобы избавиться от коммунистической диктатуры, придется положить на алтарь победы не одну тысячу жизней. Может быть, даже и наши с вами тоже. Но вы же не из пугливых?

И Пишчек пристально взглянул на своего собеседника, ожидая от него ответа на свой вопрос.

– Не бойтесь, я и мои люди не боятся умереть ради будущего Польши, – ответил Ковальский, глядя в глаза полковнику. – Обидно только, что мы можем погибнуть, а такие сволочи, как Кравчик, сбегут к тем же русским, как он это проделал недавно с чилийцами. И откуда такие только берутся – предатели своих отцов?

– Я думаю, мы можем заранее позаботиться о том, чтобы этот боксер не успел сбежать к русским и получил должное за свое предательство, – понизив голос, произнес Пишчек. – Ведь если он, к примеру, внезапно погибнет в разгар торжеств по случаю приезда Брежнева, Гереку нечем будет хвалиться.

– Но это опасная затея – можно засветиться.

– Можно, если действовать наобум. А если все заранее просчитать, то можно убить сразу двух зайцев: и предателю воздать по заслугам, и нашим вождям испортить их игру.

– В таких случаях обычно принято пить за успех предстоящего дела – может, закажем водки?

– Я за рулем, поэтому будем пить минералку, – ответил Пишчек и разлил остатки «Мазовшанки» по двум бокалам.

Ее они и выпили, чокнувшись друг с другом бокалами.

11 июля 1974 года, четверг, Львов, Междугородный переговорный пункт

Оленюк зашел в кабинку и плотно закрыл за собой дверь. На другом конце провода разговора с ним дожидался его начальник – Петр Маринин, которому не терпелось узнать о результатах поездки своего подчиненного во Львов. Собственно, Оленюк мог позвонить шефу из управления ОБХСС, где ему помогли выйти на Моченого, но он не хотел, чтобы у этого разговора были лишние уши. Поэтому и пришел сюда, на переговорный пункт, где его в течение нескольких минут соединили с Киевским уголовным розыском.

– Привет, Влас, какие новости? – спросил Маринин, едва Оленюк взял в руки трубку.

– Новости хорошие – наш клиент дал о себе знать здесь, во Львове. Деньги эти он заплатил за изготовление фальшивого паспорта на имя Матвея Тарасовича Захарчука, 1930 года рождения, уроженца города Житомира. Пробейте по нашей базе данных.

– Пробьем. Что еще?

– Вполне вероятно, клиент намылился уехать в Польшу. Я уже отправил запросы на имя Захарчука в местный ОВИР, на вокзал и в аэропорт. Но пока ответов нет. В гостиницах он тоже не останавливался.

– После киевского случая он в гостиницы, видимо, больше ни ногой, – предположил Маринин. – И ответов на твои запросы тоже может и не быть. Судя по всему, он не зря выбрал это время – в Польше на днях будут торжества по случаю 30-летия республики. Поэтому народу от нас туда поедет много, причем по упрощенной системе. А многие и вовсе будут оформляться через разные конторы, минуя официальные каналы. Здесь местные органы могут и не помочь – надо удочки забрасывать отсюда, из Киева.

– Так забросьте, для того и звоню. Только поторопитесь – времени в обрез. Чую я, этот архаровец может с концами слинять в Речи Посполитой – надо его остановить.