– Я установил, что в Варшаве и ее окрестностях зарегистрированы сто пятьдесят четыре 125-х «Фиата», – сообщил Возняк, усаживаясь на стул напротив следователя. – Из них только тридцать три белого цвета. И из этих шесть имеют на конце номера цифру «42». Вот список этих владельцев.

И Возняк протянул следователю листок с именами автомобилистов. Прочитав его, Вуйчик поднял глаза на сыщика и заметил:

– Одного из них можно сразу вычеркнуть – Анджея Кравчика.

– Это почему? – удивился Возняк.

– Ты же не будешь подозревать человека, который стал гордостью нашей республики?! Кравчик – уважаемый спортсмен, ему этот «Фиат» наша власть подарила за его героизм. Так что подозревать его – это лишняя трата времени. Наверняка это не его машина «засветилась» у места преступления.

– А если его?

– Ты в своем уме? – Вуйчик и не думал скрывать своего недовольства. – Тебе ясно говорят – Кравчик здесь ни при чем. Вычеркни его из списка сам, или это сделаю я.

– Ты можешь даже вырезать его фамилию из этого списка, но она останется у меня в голове. Мы должны проверять всех, кто бы это ни был. Там, кстати, в списке фигурирует один народный артист – его тоже прикажешь вычеркнуть?

Вуйчик снова взял в руки листок и еще раз прочитал список.

– Артист – это другое дело, он к политике не имеет никакого отношения, – вновь устремил свой взор на собеседника Вуйчик. – А Кравчик будет одним из героев предстоящих торжеств по случаю 30-летия нашей республики. Нам никто не даст его трогать.

– Я и сам понимаю, что Кравчик фигурирует в этом списке случайно, – согласился со следователем Возняк. – Но формально мы должны проверить и его, чтобы не нарушать буквы закона.

– Ты не первый год работаешь в уголовном розыске и не раз нарушал эту букву, – отмахнулся от слов коллеги Вуйчик. – Так что забудь про Кравчика и начни проверять других. Хотя бы того же самого артиста. Кстати, я тут на днях видел его в фильме «Майор Хубаль». Ты смотрел эту картину?

– Конечно, это же про моего тезку – Героя Первой мировой майора Хенрика Добжаньского.

– Ты забыл сказать, что он еще был и знаменитым спортсменом. Так что Анджей Кравчик для многих поляков олицетворяет таких вот людей, как майор Хубаль.

– Ему не хватает ордена «Виртути Милитари».

– Подожди, вот он встретится с Брежневым и получит свой орден. Так что не трогай парня – иди проверяй остальных автовладельцев.

И Вуйчик протянул Возняку листок со списком. Однако по тому, с каким лицом тот его взял, следователь понял – его предупреждение до него так и не дошло.

16 июля 1974 года, вторник, Львов, Междугородный переговорный пункт

Оленюк с утра приехал на переговорный пункт, чтобы переговорить со своим шефом – Петром Марининым. И тот буквально сразил его сообщением:

– Матвей Тарасович Захарчук, 30-го года рождения, выехал из Львова позавчера вечером поездом «Львов – Вроцлав». Он почему-то проходит как сотрудник Западного научного центра Академии наук Украины – именно там ему оформляли визу по ускоренной системе, как члену «Поезда Дружбы». Так что на данный момент он, скорее всего, уже в Польше.

– Как выехал – его же должны были объявить в розыск уже как Матвея Захарчука? – едва не выронив из рук трубку, спросил Оленюк.

– Должны были, но ты же знаешь, какая у нас бюрократия. В итоге чуть-чуть опоздали. На пропускном пункте Мостиска сообщили, что Захарчук проследовал через границу и теперь единственный шанс его задержать – связаться с польскими коллегами. Мы уже связались – они его ищут. Так что пакуй вещи и возвращайся назад.

И Маринин первым повесил трубку.

– Сбежал все-таки, сука! – вырвался откуда-то из глубины души крик у Оленюка и он с досады саданул кулаком о стену.

Несмотря на то, что был он в кабинке, однако этот выплеск не остался незамеченным со стороны окружающих.

– Вы что себе позволяете, молодой человек?! – грозно сверкая очами, спросила сотрудница пункта, сидевшая за стойкой, огороженной стеклом.

– Простите, не сдержался, – ответил Оленюк, выходя из кабинки. – Гада одного упустил, вот и злюсь.

– В следующий раз злитесь в другом месте, – посоветовала женщина.

17 июля 1974 года, среда, Москва, площадь Дзержинского, КГБ СССР, кабинет Юрия Андропова

Шеф КГБ стоял у окна, выходившего на площадь Дзержинского, смотрел на поток машин и внимательно слушал начальника 1-го управления КГБ СССР (внешняя разведка) Федора Мортина, сидевшего за столом у него за спиной. Тот докладывал:

– По нашим сведениям, в эти дни в Польшу съезжаются сразу несколько любопытных людей. Во-первых, бывший сотрудник внешней разведки Болгарии Димитр Цеков – тот самый, который вместе с Георги Найденовым участвовал в создании и функционировании фирмы «Тексим». Как вы помните, Юрий Владимирович, Найденов понес за это наказание – его отправили за решетку, а вот Цеков не только остался на свободе, но и сохранил место в болгарской номенклатуре – был переведен в Международный отдел. В этом году он пошел на повышение – ему доверили руководить отделом, который занимается спецоперациями.

– Насколько я знаю, Найденова тоже собираются помиловать тихой сапой, – заметил Андропов, по-прежнему стоя спиной к собеседнику. – Не связано ли с этим и возвышение Цекова?

Дело «Тексима» прогремело пять лет назад – в ноябре 1969 года. А появилась эта фирма в декабре 1960 года по вполне объективным экономическим причинам. Болгарии нужны были средства на масштабные экономические проекты, но давать их никто не спешил – в том числе и Советский Союз. Вот тогда-то Совет Министров Болгарии совместно с Державин сигурности (местным КГБ) и создал секретным постановлением совместное предприятие ДТП «Тексим», во главе которого встал бывший юный партизан бригады «Васил Левеки», а тогда – офицер внешней разведки Болгарии, Георги Найденов. Первой операцией «Тексима» была продажа 10 тысяч единиц стрелкового оружия алжирским повстанцам. Эта акция принесла в бюджет Болгарии более 50 миллионов долларов. А спустя пять лет капитал «Тексима» уже составлял порядка 136 миллионов долларов. Что позволило болгарскому руководству довольно независимо чувствовать себя в рамках соцлагеря – во всяком случае, не ходить с протянутой рукой. Но тут грянули пражские события августа 1968 года и на эту независимость в Кремле стали смотреть уже совершенно иначе. Как итог: Брежнев потребовал от Живкова закрыть «Тексим». Ослушаться Москву болгарский руководитель не посмел. «Тексим» был закрыт, а Найденов отправлен за решетку за некие «финансовые нарушения» (к таковым причислили множество счетов в различных западных банках и офшорах, часть денег из которых оседала в карманах не только Найденова и Ко, но и разного рода «прилипал» из числа западных бизнесменов, которые вели дела с «Тексимом»).

И теперь, слушая Мортина, Андропов предположил, что дело «Тексима» вовсе не умерло, а процветает, только уже под другими названиями.