Слава нам! Которые прошли свой путь. Великий, скорбный и счастливый путь. Мы прошли свой этап. Мы познали счастье жизни — и познали смысл своей жизни.

Память, сила и слава!

…Сбоку к сейфу была прислонена копия картины Констебля «Мельница» в ободранной раме, капли влаги сползали по ней.

В резервации потомки майя устраивают свой ежегодный священный обряд.

Утреннее солнце встает над джунглями, и тени выстроившихся воинов медленно смещаются по утоптанной земле площади. Разноцветные перья и бусы в пышных нарядах жрецов вносят праздничную ноту.

Священный избранник возвышается на помосте. Это стройный красивый юноша, и тело его расписано узором Дня Истины. Он привязан к столбу. Весь год его кормили досыта лучшей пищей и поили пивом. Каждую четверть Луны к нему вводили самых красивых девушек, чтобы бессмертное семя избранника оплодотворило народ и умножило его.

Жрецы с пением надевают на него цветущую гирлянду. Жрецы поят его из высокого красного кувшина священным напитком. Это питье унесет избранника в Счастливые Миры, и там ему откроется Истина.

Через него народ узнает Высшую Истину, правду богов. И тогда поймет, как жить дальше, чтобы выжить в нашем полном опасностей мире.

Его забрасывают цветами. Ему кланяются и кричат в экстазе. Лицо его туманится, глаза расширены и сияют: напиток начинает действовать.

Верховный Жрец, его высокий убор из белоснежных перьев охвачен красной кожаной лентой, торжественно протягивает руки.

Над площадью свистит первая стрела и вонзается юноше в бедро. Он вздрагивает и выкрикивает:

— Люди неравны!

Вопль тысяч глоток над площадью.

Вторая стрела, оперенная голубым пером попугая, пронзает ему бок.

— Негры тупее и ленивее белых!

Торжествующий крик толпы. Свист стрелы.

— Барак Обама подлец и мусульманин!

Потом жрецы расшифруют и поймут эту истину, истолкуют ее народу; но пусть сейчас смысл слов темен, позднее люди возвысятся до постижения высшей истины, исходящей Сверху.

— Супруги Клинтоны воры и убийцы!

Свист стрел.

— Америка — великая страна!

— Трамп победил на выборах 2020!

Непонятные речи пророка в священном трансе — никого не смущают. Истину постичь непросто — но сначала надо услышать ее! А для этого Избранный должен войти Наверх, познать ее и передать нам.

— Старый лысый немец — воплощение бога смерти и золота!

— Впереди мрачное время!

А-а-а-а-а!!! — ревет толпа.

Стрелы мелькают тонкими молниями.

— Извращенцы не равны нормальным людям!

— Кто не работает — тот не ест!

— Казните убийц!

Юноша уже утыкан стрелами, как дикобраз. Голубое оперение стрел уподобляет его огромному священному цветку. Штрихи крови стекают, прочеркивая узор. Глаза его вылезают из орбит, губы в бешеной пене, он бьется в веревках:

— Защищайте дом и страну от чужаков!

— Получил от отца — передай детям!

Пыль пробивается с площади меж смуглых татуированных тел. Босые пятки колотят землю, рты кричат славу, уши внемлют Истине.

…И вот уже тело, невидное под сотней стрел, обвисло на веревке. Все слова богов, переданные через Избранника, запомнены и будут передаваться в поколениях. Истина Года Ягуара. Жрецы замедлили свой танец, замерли.

Наступает завершение обряда.

Самый юный жрец, впервые принимающий участие в ежегодном действе, вопрошает высоким голосом:

— Что есть правда?

И верховный жрец отвечает гудящим баритоном:

— Правда — это то, за что ты с радостью отдал жизнь, приняв счастливую смерть после счастливой жизни.

— Разве не страшна смерть? — вопрошает юный.

— Смерть за правду — завершение пути, достойного богов. Она делает правдой всю прожитую жизнь. И дарит жизнь твоему народу.

Толпа расходится, чтобы приготовиться к праздничному пиру.

Назавтра тринадцатилетний сын верховного жреца, которому через год предстоит пройти обряд инициации, приняв позу сыновнего почтения и покорности, ужасаясь собственным словам спрашивает:

— Но ведь многих слов никто даже не понимает. Как может помочь нам то, чего мы не понимаем?

И отец, положив тяжелую руку ему на голову, отвечает, глядя в пространство над затуманенными утренними вершинами джунглей:

— Тысячи лет мы пуще всего бережем этот обряд. Иначе мир рухнет. На этом обряде держится вся жизнь народа, который иначе распадется и исчезнет с лица земли. Богам лучше знать, почему так происходит.

Даже он не может объяснить, почему на ступенчатой пирамиде посреди площади укреплена большая черная доска, на которой начертаны магические белые знаки. Лишь сведущий в нездешнем языке мог бы прочитать:

Чем кончаются все романы? Чем вообще кончаются книги? А жизнь чем кончается?

Это может быть свадьба. Но тогда подразумевается продолжение — в другой тональности, в другой системе жизни, и там тянется все та же бесконечная жизнь: дети, быт, деньги, карьера, печали и радости, зрелость и старость, смерть в конце — и: цветы на могиле, дети (внуки) держатся за руки и уходят вдаль, верные друзья клянутся на оружии, плывут облака.

О! — книга может кончаться конкретно смертью героя. Или обоих героев. Или всех героев. Классика трагедии. Шекспир обожал. Тяжелое прозрение и гора трупов. Жизнь все равно продолжается, но без них. Их жизнь и смерть — урок нам и пища для раздумий и чувств. Смерть героя как катарсис: горе и гордость, боль потери и счастье величия — в одном флаконе.

Книга может кончаться победой — или поражением, с какой стороны смотреть: повержена великая Троя, погибли Гектор и Приам — но ахейцы с победой, славой и добычей поплыли по домам. Или сага о викингах: поход, битвы, победы, возвращение со славой и добычей. Или геройская смерть на поле брани и пир в Валгалле.

Колумб открыл Америку. Стал генерал-адмиралом Моря-Океана. Разбогател. Был оклеветан, разорился, умер в нищете и забвении. Вот вам — два конца на выбор: геройско-победный и пессимистический. Смотря в какой момент ставить точку.

А если это роман катастроф? Ну, тогда погибло почти всё — но на обломках и руинах сохраняется искра жизни, выжившие герои с надеждой и верой вкладывают все силы в возрождение семьи, рода, страны, культуры — они еще нищи и малочисленны — но перспектива развития несомненна, и гимн жизни звучит на рассвете нового дня. Да. Гм. И такое часто бывает. В литературе. Вот китайцы молодцы — они сформулировали: «Поражение — это перспектива»!