Услышь это Одноглазый, его сердце было бы разбито.

– Смажь себе ляжки вот этой мазью, – сказал мне Костоправ, – и забинтуй, чтобы грязь не попала.

Всю дорогу назад я шел враскоряку. Я бросил угрюмый взгляд на Одноглазого, молча сидевшего на полу у огня. Похоже, башка у него раскалывалась и больше всего ему хотелось уснуть этак на год. Сукину сыну было до того плохо, что он не мог даже жаловаться.

Матушка Гота оклемалась быстрее, – в конце концов, ей не двести лет. Когда мы с Тай Дэем вернулись, она вместе с дядюшкой Доем обустраивала семейный блиндаж. Оба молчали. Я плюнул и ни о чем расспрашивать не стал. Не было у меня времени заниматься тайными интригами нюень бао. Пусть лучше до ночи приведут в порядок нашу ночлежку.

Госпожа уложила Ревуна все на ту же дверь, осмотрела его и пришла к выводу, что он выживет.

– Слушай, – спросил я, – ты, часом, не выдавала по девять запасных жизней каждому своему Взятому? Кажется, это дерьмо цепляется за жизнь упорнее, чем Хромой. А того гада мы убивали с полдюжины раз. Каждый раз думали: уж теперь-то насовсем. А он опять воскресал.

– Ничего я им не давала, – ответила она, – просто всякий, кто способен стать колдуном такого уровня, не упускает ни малейшей возможности как следует подготовиться к любым неприятностям.

– Что новенького? – обратился я к Старику.

За несколько часов моего отсутствия в лагере произошли заметные перемены. Кончился дождь. Большую часть уцелевших уже собрали и разместили либо поблизости от штаб-квартиры, либо непосредственно перед Вратами Теней. Был срублен весь годный к употреблению бамбук. Зарядные мастерские Госпожи работали на всю катушку, хотя это было, скорее, символической демонстрацией готовности продолжать борьбу.

– Лучше, чем я думал. Госпоже удалось стабилизировать состояние Длиннотени. Значит, Тени будут просачиваться медленнее, как это было, пока его не зашибли. Если он поправится, через пару дней мы и вовсе заткнем лазейку.

– Мы сможем его контролировать?

– А то нет? У статуй мертвых генералов и то больше свободы действий, чем оставлено ему.

Госпожа оторвалась от работы и подняла глаза. Она еле заметно улыбнулась, и за этой улыбкой таилось веселье немыслимо древнего зла, уверенного в своей конечной победе. Она есть Тьма. На сей счет Копченый наверняка не ошибся.

– Может быть, лучше перебраться в Вершину?

– Не исключено, что мы так и поступим. Как только восстановим порядок и узнаем, кто где находится. И выясним, кто на чьей стороне.

– Кстати, о лояльности. Дядюшка Дой вернулся. Сейчас он помогает моей теще с таким видом, будто никуда и не уходил.

– Я слышал.

– Интересно, как ему удалось выжить? Особенно прошлой ночью.

Госпожа взглянула на меня так, словно я неожиданно навел ее на интересную мысль.

– Последите за Ревуном, – сказала она. – Шелохнется – сразу зовите меня. Я буду рядом.

Она поспешно вышла за дверь. Я посмотрел на Костоправа. Тот пожал плечами:

– Я ее больше ни о чем не спрашиваю.

– Выглядит она не лучшим образом.

– Как и все мы. Ничего, возможно, скоро удастся отдохнуть. Если возьмем Врата под контроль, нас некому будет беспокоить. Во всяком случае, довольно долго.

Правда, оставался Могаба. Но нынче он лишился покровителя, теперь никто не защитит его колдовскими штучками. Что касается Прабриндра Дра, то это еще вопрос, удастся ли ему дожить до момента, когда у него появится случай создать для нас проблему. Ему нужно уворачиваться и от Гоблина, и от Теней, чтобы только добраться до дружественных земель. Причем следует иметь в виду, что даже самые «дружественные» земли могут оказаться совсем негостеприимными, если у князя не будет под рукой достаточно сильного отряда. Крестьяне, как известно, не слишком любезны с отступающими солдатами. Скорее всего, потому, что и солдаты с ними не церемонятся, когда сила на их стороне.

Правда, многие рафинированные представители воинских сословий утверждают, что эта жестокость коренится в зверской натуре крестьянства.

– Можешь отправиться к Вратам Теней?

– Я? Сейчас?

– Да, ты. Сейчас. До темноты. Со знаменем. Чтобы проверить мою догадку насчет того, что оно собой представляет. И помочь солдатам, если догадка верна.

– Можно попробовать. Но я не в лучшей форме.

– Поезжай верхом.

Это не сулило мне ничего, кроме новых кровавых мозолей, но Старик был прав.

– Будь у тебя сменщик, – с глумливой ухмылочкой сказал Костоправ, – ты мог бы поручить это ему.

Выходит, ему известно об отсутствии Дремы. Надо будет выяснить при первой возможности, как дела у паренька.

Госпожа снова спустилась в блиндаж. Будучи отнюдь не крупной женщиной, она ухитрялась заполнять собой все помещение. Мне всегда казалось, что она на добрый фут выше, чем была на самом деле.

– Твой приятель Дой, – с ходу заявила Госпожа, – вовсе не какой-то там жрец малоизвестного культа. Он колдун. Хиленький, даже слабее Одноглазого, но колдун. И у него есть какая-то штуковина – амулет или фетиш, точно мне определить не удалось, – оберегающая его от Теней.

Костоправ взглянул на меня так, будто мне следовало знать это давным-давно.

– Впервые об этом слышу, командир.

Если честно, мне всегда казалось, что за фехтовальным мастерством Доя таится что-то необычное. Не может же обычный старикан, как он ни ловок, расправиться с целой сворой обманников, как это было на Чарандапраше: обычного попросту задавили бы числом. Не знаю, какой черт потянул меня за язык, но я сказал Госпоже:

– Моя жена не мертва. Напавшие на нас обманники к ней даже не прикоснулись. Дой с Тай Дэем и своими родичами увезли ее, а мне сказали, будто она погибла. Ей же, напротив, соврали, что погиб я, и уволокли ее на свое болото. Ни Дой, ни Гота никогда не хотели, чтобы мы были вместе. Они смирились с этим лишь по настоянию родителей Готы.

До сих пор я никогда не говорил с Госпожой о Сари, ее семье и нюень бао. Все наши беседы касались лишь того, что было необходимо внести в Анналы.

Слушая меня, она в очередной раз проверила состояние Ревуна. После чего велела:

– Расскажи поподробнее. Мне эта компания всегда казалась подозрительной.

Само собой. Как и всем, кому хватало ума не лопать дерьмо.

Костоправ подошел к двери, выглянул наружу и вернулся назад.

– Эй, – сказал он, – а почему никто не сказал мне, что дождь кончился? Может, теперь я заставлю этих лежебок пошустрее шевелить задницами.

Старик вышел наружу. Я ему сочувствовал. Он выглядел совершенно измотанным – и как только на ногах держится.