руке. Драться? Один на один можно выстоять! Рита приготовилась к схватке, но вдруг учуяла горький запах полыни. На перекрёстке тоннелей трава заглушила следы не хуже едкого зелья.

Яр совсем близко, почти настиг её. Рита бросилась наугад в темноту, путь закончился тупиком. Ни секунды подумать. Яр вышел по её следам на распутье и остановился, принюхался, резко тряхнул головой. Да, полынь сбила его. Рита прижалась к стене. Яр был перемазан запёкшейся кровью: не своей, а запытанной крестианки. В руке зазубренный нож – таким не резать, только кости скоблить. Алчущий взгляд сына ведуньи бродил в темноте перекрёстка, выбирая тоннель, чтобы проверить.

Рита стиснула в пальцах нож-наконечник и зашептала беззвучно.

«Марена велика не отврати лика, во Яви явися очи горе вздымися. Не худою приди, а лепо, до кола с моею требой. Из Ина во Яви стати величайся Мара-Мати!»

Яр не мог слышать её, но всё-таки повернул голову и пристально всмотрелся именно в тот тоннель, где спряталась Рита. Но вдруг оглянулся, будто что услыхал, и побежал по другому проходу. Рита ещё пару секунд не дышала. Погоня казалось длится целую вечность. Сирин должна успеть вывести крестианку наружу. Настало время спасаться самой. Она хотела выйти на перекрёсток, но тут из глубины подземелья, гораздо ниже третьей межени, долетел женский вскрик.

От сердца отлила кровь. Тут же из соседнего тоннеля застучали шаги – Яр возвращался. Рита хотела снова спрятаться на распутье, но вдруг поняла, что не может пропустить Яра. Если Сирин и крестианка всё ещё под землёй, то от погони им не уйти.

– Охрани меня Вий… – развернулась она навстречу сыну ведуньи и спрятала нож за бедром, как учила Олеся. Яр выскочил из тоннеля на перекрёсток и замер. Голубые глаза – проклятие для рода – вонзились в неё, как ледяные осколки.

– Уйди.

– Не то ще? – крепче стиснула клинок Рита.

– Волю даю. Поди прочь, куды хошь.

Рита ударила первой: драки не миновать. Отцовский клинок не достал Яра, он увернулся, перехватил запястье и врезал ей по лицу. Не успела опомниться, он добавил в живот и отбросил её пинком к стене.

«Не охотничья судьба нам от рождения назначена…» – набатом грянул в ушах голос Олеси. Заглушив боль глотком крови, Рита накинулась на Яра опять. Она не давала ему уйти с перекрёстка, сражалась за каждую секунду для Сирин, и за новую жизнь для себя, за мать и сестру!

Яр взбесился, что Рита его задержала. Он отразил нож, опрокинул её подсечкой, хотел добить сверху. Рита перекатилась и нарочно, отвлекая, пырнула его клинком. Сама же ударила в солнечное сплетение. Ритин каблук впечатался ему в необутую ногу. И всё же, сколько не била, Яр не застонал. Он перехватил её кисть, дёрнул, и Рита чуть не свалилась. Яр схватил её за длинные волосы, резко нагнул и ударил коленом в лицо. Почти ослепнув от боли, Рита попыталась пырнуть его в бок. Лезвие ужалило пустоту. Яр увернулся и стиснул голову Риты под локтем: сдави он сильнее и свернёт шею.

– Наигралася?

Рита попыталась ударить его ещё раз. Яр сдавил так, что в хребте захрустело, и бросил. Рита упала на четвереньки, хватая ртом воздух. Яр зашагал с перекрёстка к третьей межени. Рита стиснула зубы, из груди рвался плач. Если он доберётся до крестианки, то всё будет бессмысленно. Она сама, её мать и Олеся останутся в норах вместе с крамолой. Рита с трудом поднялась и прицелилась в спину. Она метнула нож-наконечник в честно победившего Яра. Но летящий клинок лишь рассёк на плече кожу. Яр с бешенством повернулся.

– Куды побёг от меня, блудодум? В сей день мамка не приласкала? Ко мне ступай, нагулянный с роднёй вымесок.

Яр накинулся быстрее, чем рассвирепевшая рысь. Рита успела прикрыть голову. Он повалил её, бешено что-то кричал, бил руками, кусался, хотел разорвать. Рита поджала колени, свернулась, как учила сберегаться сестра. Будь Яр в здравом рассудке, давно бы зарезал её, но стучал рукоятью стиснутого ножа куда попало: по голове, по спине и ногам. Он угодил ей возле уха и едва не проломил череп. Промеж окровавленных зубов Риты вырвался стон. Яр очнулся и отёр пот с лица.

– Азмь матери своей никогда не касался, – просипел он во мраке. Рита уткнулась лицом в дощатый пол, будто мёртвая. Горький запах полыни забился ей в ноздри. Кусочки травы запутались в волосах. Казалось, всё тело отшибли, а из-под содранной за ухом кожи горячо капала кровь.

– Никогда не касался – запомни сие, – поднажал Яр и поднялся. Он зашатался, как пьяный, в глубину логова. Перед взглядом Риты сгущалась Багряная Мгла. Боль притупилась, но горло душило, в голове гулко ухало и сердце колотилось, как бешенное. Нельзя провалиться в беспамятство, надо выбраться на поверхность во что бы ни стало. Рита приподнялась на четвереньки, со стоном опёрлась руками о стену и подтянулась. Ноги едва держали, она побрела по тоннелю наверх. Ничего не видно, да и что толку, даже рука перед глазами троилась. Рита шла очень долго, свежий воздух никак не появлялся, она не могла найти выход. В сгустившейся темноте вдруг почудился призрак Олеси – ещё молодой, как в день отправления на север. Жутко заболело в затылке. Багряная Тьма поглотила образ сестры. Вскоре ей привиделась Снежка в летнем платье и почему-то в янтарных серёжках. Когда и этот призрак растаял, из густой тьмы подземелья выплыла мать в красных бусах. Рядом снова Олеся – матёрая, с посуровевшим лицом, будто хотела отчитать Риту или предостеречь.

– Олесенька, мати, пособите мне! Заблудилася! Где здесмь путь из норы? – всхлипнула Рита. Призраки затуманились и растаяли. Но мать успела протянуть руку совсем в обратную сторону. Подземный сквозняк обдал Риту сырым запахом плесени.