когда стало понятно, что проект с четырёхслойным диодом зашёл в тупик, Шокли отстранился от работы, стал раздражительным и чрезвычайно подозрительным. Он организовал запись всех телефонных звонков, поступающих в лабораторию. Внутри самой лаборатории соблюдался режим внутренней секретности — сотрудникам запрещалось делиться результатами своих работ с коллегами. Шокли провоцировал конфликты и постоянно придирался к подчинённым. Когда его секретарша случайно уколола палец канцелярской кнопкой, занялся поисками «вредителя» и потребовал, чтобы сотрудники прошли проверку на детекторе лжи. Считается, что это «дело о кнопке» стало спусковым крючком последовавшего конфликта. Вдобавок ко всему Шокли открыто поссорился с Бекманом: отвечая на упрёки в превышении сметы, он стал угрожать тем, что вместе со своей командой найдёт другого инвестора. Реалии, однако, были таковы, что команда вовсе не горела желанием продолжать работу под руководством Шокли. В итоге несогласные во главе с Муром обратились к Бекману и предложили ему отстранить Шокли, сосредоточив все усилия на производстве биполярных транзисторов. Бекман, впрочем, не решился на столь радикальный шаг и предпринял попытку сохранить команду в прежнем составе. Однако выдернутые волосы уже нельзя было вставить назад — лаборатория разделилась на две группы. Часть сотрудников продолжила работу над четырёхслойным диодом, а вторая, втайне от Шокли, работала над совершенствованием биполярного транзистора и пыталась найти инвесторов среди нью-йоркских финансистов. «Заговор» против Шокли, в котором участвовали восемь ведущих специалистов, был составлен по всем приключенческим канонам. «Заговорщики» встретились с финансистами компании Hayden Stone в ресторане Redwood Room. Здесь один из финансистов, «краснолицый ирландец» Альфред Койл, выложил на стол десять однодолларовых банкнот: «Пусть каждый из нас распишется на каждой купюре. Это и будет наш учредительный договор»[1537].

Рис. 112. Однодолларовая купюра с подписями «заговорщиков»

Результатом сотрудничества «восьмёрки» с финансистами из Hayden Stone стало создание на деньги Шермана Фэйрчайлда компании Fairchild Semiconductor. Вскоре к «восьмёрке» примкнули ещё двое из колебавшихся сотрудников Шокли[1538].

Через три года Fairchild Semiconductor стала одним из технологических лидеров отрасли, а в середине 1960-х — вторым, после Texas Instruments, производителем полупроводниковых устройств в мире. По сути, Fairchild Semiconductor 1960-х гг. стала важнейшим бизнес-инкубатором Кремниевой долины и была в той или иной мере причастна к созданию множества корпораций, включая, например, AMD и Intel[1539].

Оказавшись на посту директора по исследованиям и разработке ведущей инновационной корпорации, Мур глазами стратега взглянул на растущую не по дням, а по часам полупроводниковую индустрию. Какие закономерности скрывает этот рост? Что происходит в производственных цехах и лабораториях конкурентов? Как следует действовать, чтобы соответствовать требованиям рынка?

Принято считать, что наблюдение Мура, сделанное им в 1965 г., заключалось в том, что с каждым годом число транзисторов в одной интегральной микросхеме удваивается, а также что спустя десять лет Муру пришлось скорректировать свою оценку — в действительности за прошедший период удвоение происходило не каждый год, а раз в два года[1540], [1541], [1542]. На деле это не совсем точно. Первоначальное утверждение Мура можно найти в его публикации «Втискивание большего количества компонентов в интегральные микросхемы» (Cramming More Components onto Integrated Circuits) в Electronics Magazine за 19 апреля 1965 г. Оно гласит: «Для минимальной стоимости компонентов сложность [схем] возрастала примерно в два раза за год (см. график). Конечно, в краткосрочной перспективе можно ожидать, что этот темп сохранится, если не увеличится. В более долгосрочной перспективе темпы роста менее предсказуемы, хотя нет никаких оснований полагать, что они не будут оставаться почти постоянными в течение по крайней мере десяти лет. Это означает, что к 1975 г. количество компонентов интегральной схемы при минимальной стоимости составит 65 000. Я считаю, что такая большая схема может быть построена на единой полупроводниковой пластине [wafer]»[1543].

Рис. 113. Зависимость относительной стоимости производства в расчёте на компонент

от количества компонентов на интегральной схеме

Чтобы лучше понимать контекст этого высказывания Мура, надо отметить, что первые прототипы интегральных микросхем появились на границе 1958–1959 гг. График в статье Мура построен по пяти точкам. Мур говорит не об интегральных схемах вообще, а об интегральных схемах с минимальной стоимостью производства в расчёте на один компонент, поэтому продемонстрированный им тренд не чисто технологический, а скорее технико-экономический. Конечно, разделить технологию и экономику на деле практически невозможно, однако Мура, как менеджера производственной корпорации, в первую очередь интересуют параметры зрелой, промышленной технологии. И наконец, Мур не пишет о транзисторах, он говорит о компонентах схемы, в число которых входят не только транзисторы, но и пассивные компоненты: резисторы, диоды и конденсаторы. Развитие производственных технологий обусловлено существующим запросом на продукты производства — индустрия не пытается увеличить количество компонентов интегральной схемы любой ценой, схемы создаются для эффективного решения востребованных в хозяйстве задач. Как заметил футуролог и экономист Шон Дюбравак, начало закону Мура положила экономика и она же приведёт к его окончанию[1544]. С физической точки зрения ничто особенно не препятствует увеличению размеров интегральной микросхемы. Достаточно продвинутая цивилизация вполне могла бы создать микросхему размером с Луну, ну или по крайней мере с книжный шкаф, не опасаясь кары со стороны законов физики. Особенно если снизить рабочую частоту такой схемы и ограничить таким образом тепловыделение. Мы не знаем, как будут выглядеть вычислительные устройства через полстолетия и будут ли лежать в их основе элементы, которые мы по-прежнему будем называть интегральными схемами. Быть может, на смену матрицам кремниевых транзисторов придут совершенно иные физические структуры, быть может, наши потомки будут выращивать биологические компьютеры, используя «мокрые» технологии (wetware — компьютерные технологии, интегрированные с биологическим организмом, образовано аналогично hardware). Быть может, прогресс в устройстве самих схем прекратится и человечество сконцентрирует внимание на оптимизации крупномасштабной архитектуры вычислительных устройств.

Из текста Мура видно, что сам автор никогда не претендовал на универсальную значимость своего закона, да и само название «закон Мура» не было его изобретением. Оно было предложено в 1970 г. Карвером Мидом, исследователем из Калифорнийского технологического института. И всё же трудно найти другой пример столь же живучего технико-экономического тренда. Попытки похоронить закон Мура предпринимались неоднократно. В 1996 г. Филип Росс в статье для журнала Forbes под названием «Второй закон Мура» писал: «Цена за один транзистор достигнет дна где-то между 2003 и 2005 годами. С этого момента не будет никакого экономического смысла делать транзисторы меньше. Таким образом, закон Мура прекратит своё действие через семь лет».

Сегодня «вторым законом Мура» принято называть утверждение